Разбитое небо - Евгения Михайлова

— Так. Все. Пока. Сможешь нормально говорить — перезвони.

— Я скажу. Она с час постояла у незнакомого дома, а потом ворвалась в квартиру, куда он зашел. Вычислила ее по окнам. Лара, это оказалась квартира нашей Надежды! Она сама открыла Тане. Вид — халат на голое тело. А он лежал в постели. Естественно, тоже неодетый.

— Катя, я, кажется, тоже ничего не могу. Ни сказать, ни осознать. Что там сейчас?

— Татьяна все крушит в своей квартире, выбрасывает вещи Славы на площадку. Надя рыдает в своей квартире. Слава на работе.

— И что нам делать?

— Кого-то спасать. Понятия не имею, кого и как.

Лара побродила по квартире, выпила холодной воды. Шоковое состояние быстро прошло. Конечно, неожиданность. Но для Лары вовсе не такая уж невероятная. Она хорошо помнит рассказ Славы о спасении Нади. Трудно было за всем ужасом происходившего не заметить горячее чувство. И это было больше чем жалость. Это были восхищение и страсть мужчины. Лара тогда постаралась даже не думать об этом. Отстраниться, не нарушать ничьей свободы даже мысленно.

Катя призывает кого-то спасать. Но кого и от чего? Все свои, хорошие люди. И это так не вовремя. Но такое не бывает вовремя. Что сейчас нужно? — спросила у себя Лара. Нужно, чтобы все вернулись к своим обязательствам. Никто не может бросить дело и оставить без возмездия убийцу маленького мальчика, который при жизни не успел получить капли настоящего детского счастья. Вот что важно. А взрослые, здоровые и свободные люди как-то разберутся. Но что же делать…

Ответил на ее вопрос, конечно, Кольцов. Он позвонил и заговорил, стараясь не срываться на оскорбления, но было ясно, что он в бешенстве:

— Послушай, Лара, ты не могла бы принять участие в отрезвлении своих подруг и заодно друга? Они все е… сошли с ума на ровном месте. Ты, конечно, в курсе, что одна твоя подруга выследила и застукала Славу с Надеждой, а другая бьется в истерике с ночи и требует все бросить и срочно оказывать им помощь!

— Да, думаю над этим. А ты знал о них, Сережа?

— Я все всегда знаю, но лезу только в дела, которые меня касаются. Желательно по договору. Короче, время не ждет. Я сейчас у Надежды. Вытряхнул ее из соплей и бросил в ванную. Если через десять минут она не будет похожа на человека, я ее увольняю. Дальше я с ней или без нее еду к Славе в контору, потому что по телефону он мычит и заикается, умоляет меня подождать. Последнее меня настолько возмутило, что другие адвокаты уже колотятся в мою дверь. По делу: ДНК волоса из дела Артура совпадает с ДНК Николаева. Макаров ждет меня вечером. Если я приеду с таким результатом, то через полчаса Николаев будет задержан. Короче, прямо сейчас собираемся в конторе Калинина. Решаем что-то — с ним или без него и без всех. Ты — заказчица. Попрошу подъехать и своего айтишника Виталия. Он в моей обойме сейчас единственный вменяемый человек. Он вообще прелесть — социопат. Выносит людей только на расстоянии. И я его сейчас понимаю как никто. Чуть не забыл: ты-то как?

— Я с тобой и Виталием. На волне Артура. Приму все. Еду.

Люди, собравшиеся в приемной Вячеслава, были на удивление живописными. Бледная, дрожащая Надя с бездонными глазами кающейся грешницы. Красная, вся бурлящая от сострадания всем Катя. Слава — с таким лицом, наверное, приговоренные к казни ждут, когда им на голову наденут мешок, а на шею петлю. Юко, совершенная внешне и собранная внутренне. Татьяна на стуле, вдали от всех: жертва и обвинитель, а в глазах робкая надежда на то, что справедливое собрание во всем разберется и каждый получит свое. Таня — Славу, Надя — всеобщее осуждение и как минимум — увольнение.

Сергей стоял у окна с видом обозревателя паноптикума, от которого не имеет смысла ожидать проявлений человеческих чувств. А рядом с ним худенький паренек, который вообще ничего не видит, кроме ноутбука, стоящего на подоконнике, и телефона в руках.

Сергей кивнул Ларе и произнес:

— Спасибо, что собрались. Дел у нас полно. Но прежде всего прошу всех ответить: вы готовы работать? Просто нормально работать. Времени на шоу не осталось.

— Шоу? — оскорбленно выдохнула Таня.

— Да, — не повернулся в ее сторону Сергей. — У нас речь о смерти, жизни, свободе. Со мной Виталик, который в контрольный раз проверит все, что мы имеем по Константину Николаеву. Вечером меня с доказательствами ждет следователь.

— А можно я все-таки скажу, — встала Надя, как ученица на уроке. — Я не займу много времени. Должна объяснить, раз все тут. У меня больше нет людей, которые были бы так важны. И никогда не было. То, что случилось… То, что постоянно у нас случается, но для всех было тайной, это не просто так. Не развлечение, не распущенность и даже не банальная любовь. Я говорю о себе. Вам всем такое вряд ли понять. Дело не в том, что Слава когда-то поднял меня в прямом смысле из грязи и лужи крови, растоптанную, истерзанную, униженную и совершенно бесправную. Дело не в том, что спас. Дело в том, что я могла бы еще сто лет прожить и не узнать, что на свете существует такой человек. Такое счастье, приготовленное только для меня. Я смотрю на людей вокруг, даже в кино, — и я никого не могу поставить рядом с ним. Он может меня прогонять, и я уйду только для того, чтобы жить и ждать: вдруг позовет. Я не могу наслушаться, когда он говорит, пусть даже о мусорном ведре. Я не могу насмотреться, потому что больше не бывает ни таких глаз, ни таких рук. Да господи, таких пяток больше не бывает. А так… Виновата я, конечно. Он — нет. Он просто очень сильно меня пожалел. Но можете все меня прогнать. Увольняй меня, Сережа, за то, что сорвала работу.

После короткой, потрясенной тишины Сергей примирительно произнес:

— Да кто ж уволит такое чудо в перьях, которое откопало в земной грязи посланника небес. Нам не понять, мы не любили инопланетян. Суть вопроса не обсуждаю, не мое дело точно. Работай, Надюха. Муж и жена сами разберутся. Тем более один из них — адвокат, который мне нужен прямо сейчас. Только насчет уникальных пяток потом меня просвети, пожалуйста. Не люблю быть не в курсе.

— Я