Теряя сына. Испорченное детство - Сюзанна Камата

Автобус останавливается, я проталкиваюсь к выходу – мяч у груди, защищает мое нежное сердце. Спрыгнув с подножки, иду вниз по улице – она спускается с холма – к парку. Что, если его там нет? Останавливаюсь, закрываю глаза, делаю глубокий вдох. Открываю глаза – а он тут. Один. Чудо.

Остаток пути бегу. Мой мальчик сидит на корточках в траве, футболка задралась, под ней видна полоска бледной кожи. Он уже вырос из этой одежды. Неужели они этого не видят – его бабушка и Юсукэ? Или эта свадьба так их занимает, что им некогда?

Футболку, думаю я. Куплю ему футболку. Но ведь он не сможет ее носить. Они ведь заметят. Спросят, откуда она.

Я от него всего в нескольких футах, когда он поднимает глаза. Мгновенный всплеск радости, и тут же – настороженное выражение.

Протягиваю ему мяч.

– Может быть, научишь меня чему-нибудь? Покажешь, как вести?

Он подходит ближе, как белка к ореху. Выхватывает у меня мяч, подбрасывает его высоко в воздух. Когда мяч летит вниз, он принимает его на колено.

Я хлопаю в ладоши:

– Замечательно!

Он отвечает мне широкой улыбкой. Каким-то образом я догадываюсь, что никто его так не хвалит с тех пор, как я ушла.

– Что ты еще умеешь?

Он ничего не отвечает, останавливает мяч стопой и ведет его по полю. Разворачивается и с разбега бьет по мячу. Хороший удар. Мяч летит прямо ко мне.

Он приходит на следующий день, и через день. Мы уже на третьей главе.

– Что Элмер Элеватор положил в рюкзак? – спрашиваю я. – Ты помнишь?

– М-м-м. – Кей защипывает пальцами нижнюю губу. – Жвачку?

– Да! Что еще?

– Розовые леденцы, резиновые колечки, зубную пасту, шесть увеличительных стекол…

– Очень хорошо. Что еще?

– Сандвичи с арахисовым маслом.

– Да! Двадцать пять сандвичей с арахисовым маслом. Это круто, правда?

Он слушает, понимает, ему так же интересно, как мне, когда мне было шесть лет, – от всего этого впору расплакаться. Но его это, скорее всего, напугает, поэтому я открываю книгу и начинаю читать следующую главу.

Изредка налетает ветер и шелестит страницами. У наших ног танцуют жухлые листья. Кей склонился ко мне на руку и рассматривает картинки.

Ему нравится картинка, где тигры жуют жвачку и где Элмер Элеватор сидит на голове носорога.

Мы доходим до места, где носорог наплакал целое озеро. Здесь я останавливаюсь и закрываю книгу, зажав страницу пальцем.

– Как ты думаешь, – спрашиваю я, – почему плакал носорог?

Кей глядит на детей, играющих в футбол, затем в небо.

– Окасан га инай кара. – «Потому что у него нет мамы».

Совершенно не думая, прижимаю его к себе, прижимаюсь лицом к его шее.

– О нет, – говорю я. – Все не так печально. – Напряжение уходит из его тела. Когда я отпускаю его, он поднимает глаза. В них – вопрос. Он спрашивает не только о том, что в книжке.

Опять не успев подумать, я вдруг говорю:

– А давай убежим вместе и найдем настоящего дракона!

* * *

Она на самом деле красивая, моя русалка – раз уж я сама это признаю. Переливчатая зеленая чешуя – она будет вспыхивать и блестеть под солнцем. Коралловые волосы – горящие крупные, одушевленные локоны, как у Тинторетто. На шее ожерелье из ракушек. Руки скрещены на груди. Мне даже страшно вставать на нее ногами.

Хочется повесить ее на стену, но я пересиливаю себя. Когда краска высыхает, я покрываю ее прозрачным полиуретаном, даю ей имя – Эсмеральда – и иду с ней на пляж.

Мне слегка неловко, но я напоминаю себе об этих лыжниках-японцах, которые тратят целое состояние на одежду и снаряжение. Они выглядят круто, пока сидят на подъемнике, но, надев лыжи, тут же начинают пахать носом снег. Вот и я тоже – модный серфингист. Но оказывается, никому нет дела до того, какой я серфингист.

Расстегиваю чехол, достаю Эсмеральду – и слышу со всех сторон восторженный визг. Вокруг меня тут же собирается толпа девчонок в гидрокостюмах и водостойком макияже.

– Кавайи! Доко дэ катта но?

Я отвечаю, что это та же самая доска, с которой я всегда сюда приходила, и что я купила ее уже не новую.

– Я ее сама раскрасила!

– Хонто? – Опять визг, и они тянут меня за руку и взахлеб рассказывают, что бы им хотелось увидеть на своих досках. Одна хочет персонажа манги – девушку-воина Сэйлор Мун. Другая – пейзаж Гавайев.

– Сколько будет стоить? – спрашивает кто-то из них.

Я называю сумму, которая мне кажется астрономической. Они переглядываются, бормочут, хихикают.

– Ясуи, нэ?

Говорят, что дешево. Ну да, они ведь все живут с родителями и подрабатывают. Можно было запросить и больше. Я видела их чехольчики для мобильных телефонов – от Гуччи.

Я еще не успела проверить Эсмеральду в деле, еще не приехал мой «тренер», а я уже получила пять заказов: достаточно для того, чтобы выбраться из нищеты. Даже, наверно, останется на подарок Кею. «Геймбой». Робот. Все, что он захочет.

Записываю адреса и телефонные номера и вдруг слышу громкий нарочитый кашель.

– Доброе утро, Эрик.

Девушки здороваются хором. Вижу, как одна из них незаметно толкает другую локтем. Он все его хотят. Интересно, сколько он еще продержится.

Но сейчас он выше этого. Мысленно он уже на волне.

– Ну ладно, Джил. Ты растянулась? Готова помокнуть? – Тут он замечает Эсмеральду. – Эй, я кажется влюбился.

– Могу и твою доску расписать, – говорю я. – В конце концов, я перед тобой в большом долгу.

– Я это учту.

* * *

Уезжаю. Уже собрала сумку. Разобрала вещи, кое-что, с чем не смогла расстаться, послала в Америку матери. Остальное отправится на блошиные рынки, друзьям, в мусорный контейнер. Заворачиваю хрустальные бокалы для вина и фарфоровые чашки и тарелки в газету и иду навестить Веронику.

В прихожей у нее пахнет деревом и лаком. Волосы Вероники перехвачены банданой. Она одета в мягкую хлопчатобумажную рубашку с закатанными рукавами и выцветшие джинсы. Она прибавила несколько фунтов, и щеки у нее порозовели.

– Давно не виделись, – говорю я. Вручаю ей посуду и обнимаюсь.

– Что это? – спрашивает она.

– Это? Да ничего особенного. Разбиралась у себя, подумала, вдруг тебе пригодится.

Она не понимает, улыбается.

– Ну, спасибо. Заходи-заходи, не стой. Я сделала печенье. Выпьем кофе.

Точно, печенье – в холле на меня обрушивается запах корицы. Идем с Вероникой в кухню. Там, на длинной тарелке, разложены печенья в форме самолетиков и корабликов.