Друид - Клауде Куени

Сильван тут же вскочил на ноги и выбежал вон из шатра.

Торговец, зарабатывавший себе на жизнь, продавая то, что ему и его рабам удалось украсть у мертвых на поле боя, также покинул шатер Нигера Фабия. К счастью, все купцы, смеявшиеся над его наглыми замечаниями, последовали за ним.

Один лишь Фуфий Цита вежливо поблагодарил хозяина за гостеприимство, а также за отменное угощение и только после этого вышел из шатра.

Пизо велел налить ему еще вина и, всем своим видом и жестами показывая, что он предлагает забыть о наших разногласиях, сел рядом со мной.

— Вот видишь, Корисиос. Только что тебе довелось увидеть гиен Римской империи, — повторил он выражение, которое мне уже приходилось слышать. — Все эти купцы ни на шаг не отстают от римских легионов и постоянно следуют за нашими войсками, словно койоты за кочевниками. Торговцы обеспечивают римских легионеров всем необходимым. Кроме того, они покупают у солдат все, что тем удается награбить с разрешения и одобрения самого Цезаря. Как только он победит гельветов и сделает из них рабов, у солдат, служащих в его легионах, будут сотни тысяч невольников. И как ты думаешь, зачем они нужны легионерам? Что с ними делать? Тут-то и пригодятся услуги купцов: они скупят весь живой товар, а затем, сопровождаемые своими собственными армиями, переправят рабов в Рим, — Пизо взглянул на Ванду и отвратительно ухмыльнулся. — Конечно, женщин легионеры продают не сразу. Но, как бы там ни было, нет лучшего способа нажиться, чем следовать за римской армией. Давай будем откровенны друг с другом: купцы и торговцы так же необходимы легионерам, как и шлюхи, собирающиеся неподалеку от палаточных лагерей. Скажу тебе по секрету, — Пизо подмигнул мне, — Алексия самая лучшая из всех. Даже лучше, чем Юлия. Скажи Алексии, что тебя направил к ней я, и она доставит тебе божественное наслаждение совершенно бесплатно.

Пизо попытался встать на ноги. После второй попытки ему это удалось. Шатаясь, словно воин, оглушенный чудовищным ударом по голове, римлянин направился к выходу. От разнообразных блюд, смешавшихся в его желудке, живот Пизо вздулся. Он даже не пытался сдерживаться — громко выпустив газы, Пизо неуверенно заковылял по шатру, наступая на обглоданные свиные и рыбьи кости, упавшие с блюд ягоды винограда, листья салата и другие объедки, которыми был усеян пол. Самый настоящий пир для Люсии!

Кретос вновь велел налить ему вина и взял левой рукой еще один кусок мяса.

— Корисиос, не принимай все сказанное слишком близко к сердцу. Никто не настроен против тебя. Поверь, в их высказываниях нет ничего личного. Таково уж наше ремесло. Если хочешь, я возьму тебя с собой, когда буду возвращаться назад в Массилию. Ты умеешь читать и писать, владеешь несколькими языками. Ты смышленый малый и прекрасно считаешь. Такой помощник может мне пригодиться. С тобой не сравнятся даже образованные греческие рабы, за которых я выкладываю баснословные суммы.

Кретос вновь взглянул на Люсию и слегка покачал головой, словно до сих пор не мог понять, что заставляет меня любить и считать самой лучшей на земле собаку, шкура которой покрыта пятнами трех цветов. Сейчас, когда Массилия была так близко, передо мной вновь стала проблема выбора. Я никак не мог принять окончательное решение. Наверняка выражение моего лица не могло скрыть беспомощность, которую я испытывал о данной ситуации. Я вопросительно взглянул на Ванду, а она ответила мне своей ослепительной улыбкой, обнажив ряд похожих на жемчужины зубов. Кретос решил, что моя нерешительность является на самом деле не чем иным, как отсутствием интереса к его предложению.

— Корисиос, если ты докажешь, что способен применять на деле свои выдающиеся способности, — а в этом я нисколько не сомневаюсь, — то я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты стал гражданином Массилии.

Я с недоверием взглянул на купца и переспросил:

— Ты имеешь в виду — полноправным гражданином Массилии?

— Да, — ответил Кретос, — став гражданином этого славного города, ты будешь иметь право присутствовать на играх в Риме и занимать места на тех ярусах, которые предназначены для сенаторов. Теперь ты понимаешь, что значит быть гражданином Массилии? Да, у нас нет огромной армии и флота, но римляне уважают и даже боятся нас благодаря тому, что мы славимся как ловкие и умелые купцы.

— Ответь мне, Кретос, сколько времени у тебя уйдет на все твои сделки и торговлю в краях, где правит Ариовист?

— Минимум полгода. Предлагаю тебе провести все это время в Генаве. У тебя достаточно денег?

— Да, — ответил я и гордо поднял голову. — С той суммой, которой я располагаю на данный момент, я смог бы прожить около двух лет даже в Риме.

Купец положил руку мне на плечо, и прошло довольно много времени, прежде чем он смог подобрать нужные слова. Наконец Кретос сказал:

— Если тебе станет слишком скучно в Генаве, ты можешь попытаться получить какую-нибудь должность при штабе Цезаря. В этом случае я всегда буду знать, где именно можно тебя найти, а значит, независимо от того, когда я буду возвращаться с севера, мне не составит труда разыскать тебя и забрать с собой в Массилию.

Похоже, Кретос все на свете пропускал через собственное мировосприятие торговца: нет, он не делил мир на земли, принадлежащие кельтам, римлянам или другим народам, для этого купца существовали только интересные и малоинтересные территории с точки зрения возможности получить прибыль.

— Идем, Корисиос, ты должен увидеть собственными глазами, как Цезарь входит в Генаву. С твоей стороны было бы большой оплошностью пропустить такое зрелище. Если ты сейчас послушаешься меня, то многое поймешь. Вы, кельты, никогда не сможете остановить Цезаря — вас много, но ваши племена слишком разрознены. А вот Массилии сделать это было бы вполне под силу. — Кретос с важным видом поднял брови и выпятил нижнюю губу. По его взгляду я понимал, что он скрывает от меня какую-то тайну. Купец улыбался так, словно он был всезнающим богом. Я улыбнулся ему в ответ, даже несмотря на то что его намеки оставались для меня совершенно непонятными. Мы велели рабам подать нам чаши с водой, тщательно вымыли в них руки и, наконец, тоже вышли из шатра Нигера Фабия.

Мы с Кретосом сели на лошадей и направились к южным воротам оппидума аллоброгов. Вдоль главной улицы уже собрались сотни человек. Римские легионеры и вспомогательные войска, состоявшие из кельтов, оттесняли зевак копьями и щитами, очищая улицу для солдат Цезаря.

Первыми через южные ворота проехали всадники-аллоброги, служившие в войсках римлян разведчиками. Эта часть вспомогательных войск состояла в основном из местных жителей, которые хорошо знали местность. Через некоторое время появились когорты десятого легиона. Обычно во время маршей легионеры обтягивали свои щиты кожей и закрепляли на спинах, сейчас же они несли их в руках, показывая тем самым, что готовы немедленно вступить в бой. Присмотревшись к солдатам внимательнее, можно было понять, что они в самом деле готовятся к войне, а не к увеселительной прогулке. Похоже, Цезарь решил, что гораздо разумнее будет предусмотреть любые случайности. Римлянам не раз доводилось иметь дело с аллоброгами, поэтому Цезарь знал — от обитателей этой провинции можно ожидать чего угодно. Обитые заклепками калиги легионеров и трущиеся друг о друга металлические части амуниции издавали странный, даже угрожающий звук. Похоже, солдатам довелось преодолеть огромное расстояние. Наверняка в пути им пришлось нелегко, но по их решительным лицам и начищенному до блеска снаряжению я понял, что боевому духу римлян можно только позавидовать. Эти воины привыкли к трудностям и жесткой дисциплине: вот за что им платили жалованье. Они шагали ровным строем, по четыре человека в каждом ряду. Щиты легионеров были немного вогнуты внутрь и закрывали их от подбородка до щиколоток. Но в отличие от щитов солдат, которые встретили меня на мосту, щиты десятого легиона были окрашены в красный цвет. Для нас, кельтов, красный — это цвет царства мертвых, цвет заката и гибели, цвет крови и абсолютной, жестокой власти, представители которой не питали ни малейшего сострадания к своим врагам. Воины десятого легиона кардинальным образом отличались от тех невыразительных и достойных сожаления личностей, которые преградили мне путь, когда я шел по мосту через Родан. Солдаты, проходившие сейчас по главной улице Генавы, привыкли к невероятным физическим нагрузкам, которые воспринимались ими как неотъемлемая часть военной службы. Никому из этих легионеров не пришло бы в голову возмущаться или выражать свое недовольство распоряжениями тех, кто выше их по званию. Они беспрекословно выполняли любые приказы своего полководца. Это были воины Цезаря. Не легионеры, служившие Риму, а солдаты, подчинявшиеся только Цезарю. Он пообещал своему легиону богатую добычу, однако предпочел умолчать о том, какие ужасы предстояло пережить его солдатам, чтобы заполучить ее. Вдруг за пределами оппцдума послышались восхищенные крики: