SPQR IV. Храм муз - Джон Мэддокс Робертс

Озеро оказалось весьма неправильной формы, как это обычно и бывает. Пунктирные линии на карте обозначали границы земельных владений и имений, что располагались по его берегам, но надписи были сделаны скорописью, так называемым демотическим письмом, то есть упрощенными иероглифами, воспроизводящими фонетическое звучание слов подобно греческому или латинскому алфавиту. Такое принято только у египтян, они таким образом обеспечивают себе место на службе у Птолемеев. И только они сами могут читать эти надписи на картах или топографических планах.

– Это имена землевладельцев? – спросил я, указывая на совершенно непонятные для меня письмена. – Я вскоре намерен предпринять поездку по озеру, и, вероятно, мне понадобится посетить кое-кого из них.

– Так, сейчас посмотрим. Если плыть от канала на запад…

– Вообще-то я хотел начать с восточной стороны. Кто, к примеру, владелец вот этого надела? – Я ткнул пальцем в место, где побывал этим самым утром.

Сетхотеп изучил надпись на плане.

– Это владение принадлежит вельможе Кассандру. Он его унаследовал напрямую от своего предка, который был сподвижником Птолемея Сотера, первого из Птолемеев и основателя царской династии.

Это было неприятное сообщение. Я никогда не слыхал об этом человеке.

– Стало быть, именно к этому Кассандру мне следует обратиться, если я вознамерюсь посетить его владение?

– Кассандр уже несколько лет проживает в уединении в своем имении в Арсинойском номе, это в Файюмском оазисе, на берегу озера.

– У него, значит, не одно имение? – спросил я.

– Как и многие другие цари, Птолемеи придерживаются такой политики, что наделяют своих крупных вельмож имениями, разбросанными по всему царству, а не в одном месте, чтобы не создавалось одно большое землевладение. Это смягчает ревность, возникающую среди приближенных к царскому трону, и обеспечивает каждого из них и лучшими землями, и средними по плодородию, и бесплодными.

И еще такая политика заставляет их все время разъезжать от имения к имению и лишает их возможности создать для себя целостную и мощную экономическую и властную базу, подумал я.

– Очень мудрая политика. Так к кому мне следует обратиться?

Сетхотеп поправил парик, который съехал набок.

– За этим имением, вероятно, следит управляющий или кто-то из сыновей Кассандра. Старший из них – Филипп, но он сейчас служит управителем царских каменоломен, поэтому большую часть времени проводит в землях у первого порога. А младший – военачальник Ахилла, его нетрудно найти в Александрии. Ты можешь обратиться в македонские казармы или прямо в его дом в городе, но, я уверен, царь с удовольствием пошлет к нему гонца от твоего имени. Наше всегдашнее самое горячее желание – всячески угождать Риму.

За эту информацию я был готов его расцеловать.

– Я немедленно последую твоему совету, мой друг Сетхотеп. А теперь мне пора.

– Но здесь еще много другой информации об этом озере, – начал было он удивленно.

– В другой раз. У меня назначена встреча в царском дворце, так что мне нужно поспешить.

Сетхотеп выглядел совершенно несчастным, когда я уходил. Можно было даже ему посочувствовать. У бюрократа мало возможностей поговорить с кем-то посторонним, если не считать работяг в его собственной конторе. Да, визит получился весьма удачным. Теперь мне уже было что сообщить наверх.

Кретик мрачно поднял на меня взгляд, оторвавшись от бумаг на столе. По всей видимости, я пропустил вчера очередную вечеринку.

– Недолго же ты охотился. Подстрелил кого-нибудь?

– Нет, но я выследил одного очень опасного хищника. У тебя найдется немного времени? И еще одно: здесь вполне безопасно обсуждать некоторые весьма секретные дела?

– Так. Раскрыл какой-то заговор и жутко доволен? Ладно, пошли, прогуляемся по саду. Подозреваю, что некоторые из посольских рабов не так уж скверно понимают латынь, а только притворяются дурачками.

Гуляя по оливковому саду, я рассказал ему о своих открытиях и подозрениях. Кретик мрачно покивал, но лишь следуя своей обычной привычке. Этому искусству обучен любой римский политик. На самом деле, насколько я его знаю, он в это время вполне мог просчитывать вероятные ставки на следующих гонках колесниц.

– Звучит весьма угрожающе, – признал он, когда я закончил свой рассказ. – Только почему ты так доволен, обнаружив, что этим поместьем управляет Ахилла, и что-то не слишком радуешься, что уложил его заместителя, тогда как этому сообщению втихомолку аплодирует большая часть придворных?

– Да потому, что это означает, что это не Птолемеевы тайные делишки.

– И чему тут радоваться?

– Во-первых, это означает, что царь Египта может контролировать и держать в руках своих враждующих аристократов, и Риму незачем предпринимать для этого какие-то слишком уж откровенные меры, оскорбляя тонкие чувства египтян. И, во-вторых, мне просто нравится этот старый фигляр. Он же совершенно безвреден и отличный компаньон за столом, пока не переберет и не отключится. Не думаю, что он враждебно настроен по отношению к Риму.

Кретик покачал головой.

– Деций, у тебя отличный нос, ты умеешь разнюхать всякие гнусные тайные измены и предательства, но твое понимание очевидной реальности оставляет желать много лучшего.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Туда, говоришь, завезли несколько кораблей леса?

– По крайней мере.

– И эта огромная башня полностью окована железом?

– А ты что, решил, что я преувеличиваю? Да, она вся окована… ох, теперь понял!

– Вот именно. Насколько богат этот Ахилла, как ты полагаешь? В Египте нет аристократов, таких же богатых, как, например, Красс, а единовременная покупка такого количества железа может запросто опустошить всю казну какого-нибудь небольшого царства.

Да, мне следовало об этом догадаться! Когда Сетхотеп сообщил, что Ахилла – младший сын Кассандра, можно было сразу понять, что у этого вояки нет ничего, кроме его личного меча и наглой заносчивости. А за этими боевыми машинами прячется чье-то огромное состояние.

– Но Птолемей ведь нищий!

– Что заставляет гадать, куда деваются все денежки, которые мы ему присылаем, не так ли?

У меня мозги пошли вразнос. Почему-то я никак не мог себе представить Птолемея – даже при всей своей прискорбной привязанности к этому старому пьянице – в качестве инициатора и руководителя этой абсурдной попытки усилить и упрочить свою власть с помощью боевых машин, превосходящих все существующие.

– Может быть, Ахилла лишь прикрытие для тех недовольных сатрапов и номархов, о происках которых ходит столько слухов? – рискнул предположить я.

– Это больше похоже на правду. Только не вижу реального способа, как они сумели бы собрать воедино столько средств, сохраняя все это в строжайшей тайне. Поддержать на словах, пообещать помощь и содействие, союз в случае войны – это я еще могу себе представить. Но расстаться с такой огромной суммой денег? Эти мелкие македонские и египетские землевладельцы слишком ревниво и завистливо относятся друг к другу, чтобы пойти на такое. Каждый в подобном случае будет считать, что дал больше, чем положено, что остальные его просто обманывают. Тебе, Деций, следует понять одну вещь по поводу этих крупных заговоров против власти Рима. Обдумай и учти то, что я тебе сейчас говорю, потому что тебе еще не раз придется столкнуться с чем-то подобным, если проживешь достаточно долго.