Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл

только антропология, но почти каждая научная дисциплина, в том числе лингвистика, которая различает на Новой Гвинее семьсот обособленных, часто совершенно чуждых друг другу языков. И тем не менее именно благодаря этим языковым особенностям ученые искали здесь первоначальную родину папуасов. Положение о том, что папуасы жили в этом «темном царстве» испокон веков, отстаивают лишь несколько особенно упорных поборников существования исчезнувших континентов.

Лингвисты до недавнего времени делили языки этой части планеты на так называемые австро- и неавстронезийские. Но так как большинство неавстронезийских языков встречается только на Новой Гвинее, то ученые с некоторых пор стали обозначать их термином «папуасские».

Языковедов, изучающих австронезийские, или папуасские, языки, ждет гигантская работа. Но именно они могут пролить свет на прошлое жителей островов Тихого океана, которое остается для нас пока еще довольно темным. В качестве примера того значения, которое имеет лингвистика для поисков прародины жителей Океании, можно привести хотя бы недавнее открытие родства некоторых австронезийских языков с языками жителей Южного Китая.

В вопросе об аборигенах с островов Тихого океана нас интересует не только то, как они говорили, но и как выглядели. Современные исследователи сходятся во мнении, что самую древнюю волну поселенцев представляли палеонегриты, люди очень низкого роста, напоминающие представителей нынешних карликовых племен Центральной Африки.

И лишь примерно четыре тысячи лет назад в Меланезию стали проникать люди с более светлой кожей, о которых мы знаем немного больше, называя их протомалайцами. В результате взаимного смешения отдельных групп и возникло неоднотипное население Океании и Австралии. Причем до сих пор на Новой Гвинее живут потомки тех, кто пришел сюда самыми первыми, — негритосы.

Появление отдельных переселенческих волн на Новой Гвинее, в Меланезии и вообще во всей Океании можно проследить и по археологическим материалам, даже несмотря на то, что подобного рода исследования в этой части Тихого океана находятся еще в зачаточном состоянии. Австрийский ученый профессор Роберт Гейне-Гель-дерн доказал, что в тот период, который нас интересует, в Юго-Восточной Азии и Индонезии существовали две основные культуры. Одну из них он обозначил как «культуру валиковых топоров», а вторую — как «культуру четырехгранных топоров».

Более древние валиковые топоры встречаются в Южном Китае и Индокитае. Носители ее, однако, в Индонезии не остановились. Они продолжили свой путь дальше на восток, пока около трех или четырех тысяч лет назад не добрались до Новой Гвинеи, где встретились с древним населением гигантского острова. От смешения этих двух групп и возникли папуасы.

Валиковый топор, свидетель переселения народов, остался в Меланезии, точнее говоря, в горах Новой Гвинеи и до сих пор. В дальнейшем народ более передовой культуры также проник через границы Меланезии. Одна его группа — будущие полинезийцы — заселила потом всю Восточную Океанию.

Итак, каменные топоры — первый предмет материальной культуры, который современные исследователи положили в основу для определения и характеристики культуры жителей Меланезии.

С тех пор как первые предметы материальной культуры папуасов попали в европейские музеи, Новая Гвинея стала особенно привлекательна для этнографов. Поэтому и меня центральные области острова с обитающими там племенами папуасов интересовали больше, чем какая-либо другая часть Океании. Еще не так давно горные долины Новой Гвинеи были прочно закрыты стенами высоких гор. Однако с тех пор, как новая дорога пересекла знаменитый Кассемский перевал, была приоткрыта замочная скважина в этот мир «людей каменного века».

Наконец наступил и день моего отъезда. Лаэ остался позади. Последовал длинный, неинтересный путь по широкой Маркхемской долине, образованной рекой с тем же названием. Время от времени мы проезжали папуасскую деревеньку, но чем дальше, тем население становится реже. Начинался подъем на высочайший горный хребет, который с незапамятных времен отделяет горы от моря.

До середины XX века, а точнее, до постройки дороги существовали две Новые Гвинеи. Одна, прибрежная, которую европейцы знали уже четыреста лет, и вторая, горная, совершенно неизвестная. Границы этих двух миров ясно различимы. Хребет, вздымающийся перед нами, белому человеку за все эти бесконечно долгие годы, в течение которых он соприкасался с Новой Гвинеей, так и не удавалось покорить. Из Маркхемской долины виден перевал, который, вероятно, можно было преодолеть (известно даже его местное название — Кассем). Однако не нашлось ни одного человека, который сумел бы через него пройти. И лишь тридцать лет назад это удалось сделать. А затем построили дорогу. Дорогу, ведущую к последней, самой последней «границе человечества».

ПО ЦЕНТРАЛЬНОМУ НАГОРЬЮ

За Кассемским перевалом — страна, которая ведет к «последней границе человечества». Горные хребты каменной стеной отделяют эту территорию от остального мира. До тех пор пока не появилась авиация, ни одному чужеземцу не удалось попасть в эту страну. Первые европейцы проникли сюда только в 30—40-е годы XX века. Но даже сейчас на карте центральных областей Новой Гвинеи остались белые пятна — последние на земном шаре.

За перевалом начинается первозданная Новая Гвинея. Первые владельцы острова, немцы, безусловно, ошибались, когда считали (а ведь эти их представления восприняла первоначально вся научная литература о Новой Гвинее), что всю центральную часть его, подобно некоторым другим островам Меланезии, покрывает сплошное море джунглей. Зеленый покров гористых внутренних областей немцы называли Урвальддеке.

В действительности никакого Урвальддеке не существует, по крайней мере на горных массивах и в долинах. Вместо джунглей я вижу здесь бесконечную саванну, поросшую кунаи — травой горных лугов. Вскоре я убеждаюсь, что также неверным было представление, будто в этих диких горах, которые в прошлом можно было видеть из Маркхемской долины лишь в бинокль, никто не живет. На самом же деле число жителей этой высокогорной страны, так называемой «Хайлендс», вероятно, достигает миллиона человек. Подавляющее большинство из них администрация Новой Гвинеи может учесть лишь чисто формально, о существовании многих она вообще не знает.

Отдельные папуасские племена живут в долинах рек, которые проложили себе дорогу среди параллельно расположенных горных хребтов, занимающих всю северную часть центральной Новой Гвинеи. Далеко не все эти нагорья исследованы, некоторые не имеют даже названий. Правда, главные хребты — те, что видны с прибрежных долин, — получили имена еще от первых колонизаторов острова. Я, например, прокладываю себе путь по единственной заросшей дороге на нагорье, носящем имя Бисмарка. В моей памяти навсегда остались также названия гор — Куборы, поднимающейся на высоту четырех тысяч двухсот шестидесяти семи метров, Аканы, далекой Пиоры, Хагена и, наконец, величественного Карстенса (высотой пять тысяч тридцать метров.

В долинах этой удивительной горной страны живут различные папуасские племена. Естественно, я не мог посетить все те места, какие хотел