«Над всей Испанией безоблачное небо» - Герман Иванович Романов

и батальон регулярной пехоты. Еще имелась терция «гражданской гвардии», из пеших и конных стражников. На территории находились два аэродрома с десятком аэропланов, раз в неделю осуществлялись полеты до Лас-Пальмаса на Канарских островах. Порты оберегали две береговых батареи, прибрежные воды охраняли три патрульных траулера — куда же без флота, если дорог еще не было, одни караванные тропы.

Все вместе составляло едва четыре тысячи офицеров и солдат, не считая моряков — десятая часть от бывшей Африканской армии. Крайне незначительные силы, чтобы отражать постоянные набеги берберов, что приходили из французских владений. На такое наглое поведение сетовать нельзя — колониальные власти еле управляли огромными территориями, на которых всецело правили местные вожди. Вот только вся Западная Сахара перестала быть колонией — испанцев тут проживало уже больше, чем местных кочевников, и поток переселенцев нарастал. Приходилось обустраивать столицу Дахлу, основанную испанцами в 1502 году. Расположенный на мысе, на берегу обширной бухты, с множеством финиковых пальм, город являлся фактически курортом, и Франко надеялся, что со временем он таковым и станет

Кроме того, имелись еще два приморских города — старинный португальский Кабо-Боходор, что появился раньше Дахлы, и основанный в 1920 году самый южный порт с небольшим поселением — Агуэру. И это все, если не считать два десятка распыленных по немногочисленным оазисам уже чисто испанских селений — единственные пригодные для европейцев места среди здешних, совершенно безлюдных пустынь.

Генерал Санхурхо вообще в таком оазисе столицу своей провинции Эль-Аюн сейчас строит, в двадцати километрах от побережья, и добычу фосфатов организует. Достойное занятие для генерала…

— Меня отсюда никогда не выпустят, это место моего вечного заточения, — голос прозвучал совершенно спокойно, Франко свыкся с мыслью, что ему предстоит провести остаток дней в здешних краях. Но на судьбу не роптал, наоборот, генерал радовался, что снова был при деле, занят, а то могли «упрятать» в оазис, а там хоть на луну вой…

Ялта

— Сеньор Сталин, мне трудно вот так сходу отвечать, могу только рассуждать. Новые крейсера и эсминцы вы только начали строить, как и субмарины. Основу флота составляют корабли, заложенные еще пи царях — а потому их можно считать устаревшими. Ваш флот на Балтике заперт в так называемой «маркизовой луже» между Кронштадтом и Петербургом, простите, Ленинградом. В основе там два линкора, как я припоминаю, старой постройки как наши, только размерами побольше, и башни трех орудийные в диаметральной плоскости. Для шведских и старых германских броненосцев это грозный противник, но для этого надо покинуть восточную часть Финского залива, в которой заперта эскадра. А чтобы выйти в Балтийское море, нужно восстановить власть над потерянными прибалтийскими провинциями. Без этого пользы от существования флота не будет — только одни напрасные расходы на содержание и ремонт старых кораблей. И новых кораблей нет резона строить, если только не решить вопрос об аренде передовых баз. Для этой цели подходит архипелаг Моонзунда с Ревелем, и Либава.

Асарола посмотрел на Сталина, тот промолчал, ни один мускул на лице не дрогнул, только трубку курил. Но перехватив взгляд испанца, «вождь» улыбнулся, хитро прищурившись.

— Вы хорошо знаете историю нашего флота, и думаю, о его состоянии осведомлены намного лучше, чем можно представить. Ведь на том же крейсере «Киров» в тридцать шестом году было решено установить не по три орудия в башнях, а всего по два — но каждое в собственной амбразуре. Можете и наших моряков удивить — ведь недаром вы мне письмо два года тому назад написали. Да и русским языком владеете хорошо, адмирал.

— Да, потому я и написал вам письмо, Иосиф Виссарионович, тогда еще предложив обменять корабли на танки. И не только…

— Правильно сделали, адмирал. Вы один из немногих высокопоставленных военных Испании, кто благожелательно относится к нашей стране. Благодаря вам налажена торговля, многие ваши товары оказались нужны. И в своих прогнозах не ошиблись — чем немало меня удивили.

— Знаете, если Гитлера не задавить, он много вреда причинит. Понятно, что Антанта хочет, чтобы фюрер «восточный поход» организовал — оный может быть в союзе с поляками. Но с другой стороны это опасно для самой Германии — она еще не в том состоянии, чтобы решится на такую войну. Так что, война будет вначале на западе.

— Вы не ошиблись, адмирал, ни в одном своем предсказании, — Сталин положил потухшую трубку. — С «Антикоминтерновским пактом» вы не ошиблись. В прошлом году японцы начали большую войну с китайцами, после инцидента у моста Марко Поло, а месяц тому назад у нас с ними был военный конфликт именно у озера Хасан. Гитлер совершил весной аншлюс, и теперь выдвинул условия к Чехословакии по поводу отделения от нее Судетской области. И теперь все может закончиться сговором между Чемберленом, Даладье, Гитлером и Муссолини. Доскональное знание событий, господин адмирал, тут нет гадания на кофейной гуще.

— Мне трудно объяснить, как и почему в моей голове оказалась информация о том, что произошло в мире, — Асарола коснулся пальцем лба, — но 17 июля 1936 года я знал, что мятеж захлестнет всю Испанию, корабли захватят в Эль-Ферроле, а меня 4 августа расстреляют.

— Понятно, и вы тогда проявили энергию и воспользовались знанием, — внимательный взгляд Сталина буквально прожигал, но адмирал его стоически выдержал. Иосиф Виссарионович неожиданно улыбнулся, подняв ладонь — и заговорил доброжелательно.

— Я вам верю, дон Антонио — ведь такое обращение у вас принято. Но почему вы решили войти соглашение именно со мной?

— А с кем еще? В Лондоне и Париже говорить бесполезно — не поймут. С Гитлером и Муссолини? Их войска, вместе с португальцами, помогали генералу Франку, и почти три года бомбили и жгли мою страну при попустительстве Антанты. Только СССР оказал военную помощь, но слишком далеко, и морская блокада. Франция же не стала пропускать оружие, считая, что к власти в Мадриде могут прийти коммунисты.

— Ах, вон оно как, — Сталин качнул головой, — тогда все верно — вы решили получить помощь от Франции, уступив ей свои владения в Марокко. А британцы вашими руками устранили Салазара, чтобы тот не успел войти в полный альянс с Римом и Берлином.

— Так оно и было, Иосиф Виссарионович. Марокканские земли не приносили ничего, кроме убытков, и держать там тридцатитысячную армию разорительно. К тому же опасно, что показали события тридцать шестого года. Мятеж нам дал только повод избавиться от неликвидных активов и при этом извлечь доход от продажи, выражаясь языком банкиров.

— Ну да, — усмехнулся Сталин, — весьма ощутимую прибыль — не нарушая подписанных в Вашингтоне соглашений, французы продали вам, вернее «обменяли» два недостроенных легких крейсера и один лидер.

— Так оно и есть — крейсера за северную и южную части Марокко, а лидер отдали за Ифни. Правда, без артиллерии поставили — пушки мы на них свои устанавливаем. Все честно — в Париже считают, что они хорошо обогатились за наш счет, объединив все Марокко под своим владычеством, но ничего кроме убытков эта сделка им не принесет. Впрочем, французы тут же заложили на своих верфях новые корабли, которые уже спущены на воду.

— В хватке вам не откажешь, адмирал, сейчас ваш флот сильнее нашего, — Сталин был отнюдь не расстроен, произнеся эти слова. И неожиданно спросил, глядя прямо в глаза:

— Но к чему приведет политика «умиротворения» Гитлера, про нее вы тогда мне писали⁈

— К большой мировой войне, Иосиф Виссарионович. К очень страшной бойне, в размах которой поверить трудно. Давайте поступим так — вот вам тетрадь, где я изложил ход событий, который должен был иметь место. Красным карандашом я внес необходимые поправки, которые произошли в результате моего вмешательства в события…

Ялта

— Скажу сразу, адмирал — такое выдумать просто невозможно, ведь вы трезвенник, — Сталин усмехнулся, он вел себя совершенно также как и вчера, вот только по припухлостям под глазами можно было догадаться, что ночью Иосиф Виссарионович совершенно не спал. Но держался хладнокровно, даже привычно шутил, и грузинский акцент в голосе почти не слышался.

— Моя страна послужила всем воюющим потом странам одним большим полигоном, причем немцы сделали самые верные выводы, — усмехнулся Асарола. — Зато теперь у них нет ни опыта, ни проверенной боями техники — все в равных условиях. Положительные изменения, по крайней мере, у нас кое-какие