Развитие интуиции. Как принимать верные решения без сомнений и стресса - Гай Клакстон

Тщательно изучив прошлое Катерины Мюллер, Флурнуа сделал примерно то же, что Лоув с «Поэмой о старом моряке» Кольриджа, и ему удалось продемонстрировать, что большая часть выданных ею сведений была получена из книг, которые она читала в детстве, но при этом сознательно все забыла. Он назвал произведения, которые медиум записывала в состоянии транса, «романами сублиминального сознания», и каждый из персонажей представлял определенную стадию ее детства. Проанализировав «марсианский» язык, Флурнуа посчитал, что он основан на синтаксисе французского. Однако лингвист Виктор Генри, который тоже изучал этот язык, пришел к выводу, что большая часть словарного состава «марсианского» языка происходит из венгерского, родного языка отца Катерины{106}. В этом случае, как и в ряде других, Флурнуа не обнаружил никаких доказательств, что то, как Катерина Мюллер воспринимала других людей, нельзя объяснить на основе сочетания забытых знаний и тонкой сублиминальной чувствительности к невербальным, так называемым паралингвистическим сигналам.

Нет исследований – какими бы доскональными они ни были, – подтверждающих, что настоящие переходы в прошлые жизни или контакты с царством духов не случаются. Каждый конкретный случай всегда требует доказательств. Вместе с тем подобные тщательные и беспристрастные изыскания, по крайне мере, заставляют нас уважать силу субразума и призывают соблюдать осторожность, рассказывая о таких необычных явлениях, как выход из тела, клиническая смерть, ясновидение, предсказание будущего и т. п. Некоторые люди считают, что подобные феномены доказывают существование сверхъестественных сил, и используют эти «доказательства» как подтверждение того, что в современной психологии проявления жизни гораздо сильнее, чем проявления снов и мечтаний о ней. Часто считается, что подобные явления не могут идти изнутри, что должны существовать духи, которые говорят с нами, или телепатические способности, которые опровергают известные законы физики и физиологии. Может, так оно и есть. Однако пока не доказано существование ни одного из этих явлений, оставим в стороне какие-либо конкретные выводы. По крайней мере в некоторых случаях таинственное объяснение может быть преждевременным, потому что роль бессознательного пока принимают во внимание не полностью. Неявное отождествление разума с сознанием снова и снова порождает в эзотерических кругах предположение, что если мы не можем найти объяснение какого-либо явления в создаваемых нами терминах, то разум не имеет к этому явлению никакого отношения.

Решая, кто был прав и кто неправ,

Не пощадили и того, что свято,

Но жалкого добились результата,

Сомненьями друг друга истерзав[21].

Джордж Мередит

Как-то раз психотерапевт Джозеф Маслинг принимал клиента, который ходил к нему уже два года, – умного, хорошо образованного мужчину среднего возраста. Клиент в очередной раз поведал Маслингу о своих постоянных неудачах, на что тот ответил: «Складывается впечатление, что вы думаете, будто у вас нет права быть счастливым». Мужчина тут же начал беспокойно почесываться, пока, в конце концов, не успокоился, и, помолчав некоторое время, спросил: «Простите, что вы сказали?» Другой клиент Маслинга, молодая дама, которая почти закончила обучение по стипендиальной программе, причем очень успешно, в подобной ситуации повела себя точно так же. Когда Маслинг заметил: «Вы обратили внимание, что вам гораздо проще рассказывать мне о неудачах, чем об успехах?» – она сначала долго ерзала на стуле, а потом попросила повторить, что тот сказал{107}.

Субразум – это некий тонко чувствующий слой человеческой психики, палитра его ощущений гораздо богаче, чем у сознания. Он может реагировать на раздражители, которые по той или иной причине не обрабатываются сознанием. Субразум предоставляет в наше распоряжение огромную «базу данных», которая содержит информацию, еще не преобразованную сознанием в понятия. Большую часть этой информации сознание отклоняет как ненадежную и спорную. Сознание решает – что нам годится, а что нет, и при этом упускает более тонкие нюансы, например противоречащие друг другу факты. Р-состояние нашего сознания стремится отразить мир так, как если бы он был продуманным и логичным. Иногда такой подход уместен, но, если мы застрянем в четком и ясном мире и перестанем ориентироваться в сумерках, в которых кроется немало полезного для нас, мы рискуем затормозить не менее ценные пути познания, с помощью которых можно сплести узор из тончайших нитей и обрывков смысла.

Я уже предлагал один из способов изучения несоответствия между сознательным и бессознательным. Можно представить их в виде границ, над нижней из них начинает работать субразум, а над верхней границей информация переходит в сознание. Чем ближе друг к другу эти границы, тем ближе мы к своему бессознательному и тем больше наше сознание осведомлено о том, что происходит во всех «чертогах разума», а чем дальше они друг от друга, тем беднее наше осознанное восприятие. Конечно, это довольно грубая метафора, но она дает возможность сформулировать очень важный вопрос: какие факторы определяют, насколько близко или далеко друг от друга расположены эти границы? Другими словами, если связь между осознанной и неосознанной формами знания подвижна и расстояние между границами может меняться, тогда от чего это зависит?

Если говорить о тех случаях, с которыми столкнулся Маслинг, становится ясно, что полученная бессознательно информация может стать источником дискомфорта. Причину дискомфорта трудно выразить словами, но в итоге именно она выделяется сознанием. Таким образом, замечание психотерапевта дало толчок для резкого сближения границ сознания. Вероятно, это и есть те вещи, которые препятствуют быстрому поднятию границы. Подтверждением этой гипотезы служит так называемая перцептивная защита – явление, известное психологам-экспериментаторам с 40-х годов XX века. В классических исследованиях участникам несколько раз очень быстро показывали слово, с каждым разом все дольше, до тех пор, когда слово уже можно было хорошо разглядеть. Одни слова были нейтральными, другие – грубыми или каким-то образом задевающими участников. Нейтральные слова участники узнавали быстрее, чем слова с негативной коннотацией. Если узнавание и осознание – одно и то же, то результат находится за пределами понимания. Как человек может выборочно поднять границу сознания для того, что еще не было опознано? Это можно объяснить с точки зрения неосознанного восприятия только одним способом: запретное слово действительно узнается неосознанно, и верхняя граница сознательного тут же поднимается, чтобы защитить сознание от угрозы эмоционального дискомфорта, которое может доставить это слово{108}. Джером Брунер, один из инициаторов исследования неосознанного (или предпорогового) восприятия в 40-е годы прошлого века, приводил в этом случае аналогию с дверным глазком, в который смотрит привратник незаконного притона, чтобы беспрепятственно пропустить своих, но помешать полиции. Если на двери нет глазка, то отличить своих от чужих можно, лишь открыв дверь, но в этом случае может быть уже поздно.