Анна. Тайна Дома Романовых - Ульяна Эсс

— Вот и славно! — воскликнул цесаревич. — Теперь, ежели я больше не нужен, то позволю себе откланяться.

И он поднялся, поцеловал у матери руку, а потом позволил себе поцеловать ее и в щеку, кивнул Анне и вышел. Императрица после его ухода решила затеять разговор о вреде слухов. Она искренне поверила сыну и решила, что все разговоры о заговоре — досужие сплетни.

Анне было неприятно ее слушать, она постаралась поскорее уйти, придумав какой-то удобный предлог, и вернулась в отведенные ей в Зимнем дворце покои, где принялась ходить по комнате из угла в угол.

Ее разговор с наследником нисколько не успокоил, а, наоборот, встревожил еще сильнее. Она ясно видела, что Александр был неискренен, что он попросту лгал. Лгал, чтобы успокоить мать и чтобы отвести от себя возможные подозрения. Зачем он так делал? Это был самый важный вопрос. Если просто для того, чтобы закончить неприятный разговор (как она сама только что) — это одно дело. Но что, если он все знает? Знает заговорщиков, знает их планы — а сказать не хочет? Тогда… О, тогда над Павлом нависла страшная опасность! Но как можно отвести угрозу? Еще раз поговорить с императором? И что она ему скажет? Что говорила с его сыном и почувствовала в его словах фальшь? Павел ответит, что хорошо знает старшего сына, что тот действительно скрытен и не всегда говорит правду, что это черта его характера, которая в данной ситуации ничего не значит.

«Следовательно, мне нужно быть еще более внимательной, — решила Анна. — Чаще бывать во дворце, и не ходить по комнате одной, как я делаю сейчас, а, напротив, стараться быть в самой гуще придворных. Слышать все разговоры, все обмолвки… Но ведь я не бываю в Сенате, не хожу в офицерские казармы… Да и странно было бы мне ходить в такие места! Значит, я не сумею попасть туда, где собираются возможные заговорщики. Может, попросить Никиту Обольянинова? Донаурова? Поговорить с ними, высказать свои подозрения? Да, я так и сделаю. Но все равно — если они и пойдут в казармы или в Сенат, при них, как приверженцах государя, заговорщики придержат язык. Что же делать, что делать?»

Так и не найдя ответа на этот вопрос, она пошла разыскивать секретарей Павла. Донаурова она не нашла — ей сказали, что он выехал в Гатчину. А Никита Обольянинов сидел в библиотеке и делал какие-то выписки из книг. Убедившись, что кроме них в комнате никого нет, Анна закрыла дверь, приблизилась к секретарю и твердо произнесла:

— Расскажите все, что вам известно о заговоре против государя Павла Петровича! И не делайте удивленные глаза, не отрицайте, что такой заговор существует. Я знаю, что он есть, мне лишь неизвестны подробности.

Никита смутился. Он уже достаточно знал Анну, знал, что она не бросает слов на ветер и от своего не отступит. Он еще раз оглянулся на дверь и, понизив голос, произнес:

— Вы правы, Анна Петровна, умышление против государя и правда имеется. И я уже готовлю его величеству записку на этот счет. Беда в том, что я никак не могу узнать имена участников сего заговора.

— Неужели они так хорошо скрываются?

— Напротив, они не слишком скрываются. Проблема в том, что их слишком много! В заговорах, которые мне известны, участвовали от силы человек восемь. Мне же уже назвали до шестидесяти имен! Не бывает таких заговоров!

— И кто же эти шестьдесят? — допытывалась Анна.

— О, там слишком разные люди. Прежде всего называют князей Зубовых, Платона, Николая и Валериана. Затем барона Ливена, де Рибаса и некоторых гвардейских офицеров. Но другие мои информаторы называют другие имена: всех командиров гвардейских полков, расквартированных в столице, канцлера Никиту Панина и даже начальника тайной полиции графа фон Палена!

— Как?! И начальник полиции в заговоре?! — воскликнула Анна.

— В том-то и дело, что неизвестно! Это одни слухи. А ведь император не может арестовать всех своих приближенных из одного лишь подозрения. Так разрушится всякое управление! Вот он и поручил мне наблюдать за всеми названными лицами, а также за великими князьями Александром и Константином и докладывать ему. Император надеется обеспечить свою безопасность после переезда в Михайловский замок. Заговорщики поймут, что государь слишком хорошо защищен, и бросят свой умысел.

— Да, государыня Мария Федоровна тоже надеется на высокие стены замка, — сказала Анна. — Но сбудутся ли эти надежды?

В конце января замок на Мойке, на который император Павел возлагал так много надежд, был наконец достроен. И первого февраля, в День святого архангела Михаила, императорская семья, ее приближенные и свита торжественной процессией выступили из Зимнего дворца и направились к углу Мойки и Фонтанки. На всем пути их приветствовали гвардейские полки, играли оркестры, горожане кричали «Ура!».

Анна шла в этой процессии сразу за императором. Она видела, как весел и доволен Павел, видела радостные лица его сыновей, великих князей Александра и Константина. Мелькали в процессии и люди, которых ей называл Обольянинов как участников заговора, тоже выглядевшие веселыми. «Может, все это выдумки? — подумала Анна. — Как могут все эти люди что-то замышлять против императора и при этом радоваться его переселению в надежное, почти неприступное убежище, где он будет надежно защищен?»

Так, под крики толпы и звуки оркестров, процессия дошла до площади перед замком, в центре которой возвышалась статуя императора Петра Великого. По мосту участники церемонии пересекли ров и вошли в замок. Сырой холодный воздух пахнул в лицо Анне, когда она вступила под своды дворца. Вместе со всеми придворными она проследовала в тронный зал, где императора приветствовали высшие чины империи.

Затем началось расселение по комнатам. Государь подошел к ней и сказал:

— Тебе я покажу твои покои лично, идем.

Они поднялись на второй этаж и вошли в богато, но строго убранное помещение. В его украшении господствовал военный стиль, камин весь был украшен изображением знамен.

— Это моя спальня. А теперь смотри.

Павел провел ее в угол комнаты и открыл неприметную дверь. Показалась узкая лестница, устланная ковром, она вела вниз. Держа в руке свечу, он спустился первый, Анна за ним. Они оказались в маленькой уютной комнате с видом на Мойку и на Летний сад.

— Это твоя комната, за ней коридор, и далее комнаты слуг. Я намерен каждый вечер спускаться сюда и проводить последние часы перед сном в твоем обществе. Ведь ты не откажешься принять своего государя?

— Нет, не откажусь, — сказала Анна, отвечая на его страстный поцелуй. — И я надеюсь, что этих визитов будет много, много.

— Да, и я надеюсь на то же. Я хочу, я страстно желаю, чтобы ты родила мне сына. Я заранее готов любить его…

— Но ведь ты не захочешь лишить трона твоего сына Александра, законного наследника? — встревоженно спросила она. — Я не хочу казаться интриганкой, которая угрожает законной династии и вносит смуту. Мне не надо быть матерью нового императора, мне довольно быть любящей и любимой!