Наследники - Уильям Голдинг

— Бревно! — сказал он. — Бревно!

Потом он вспомнил про мед и в негодовании рванул сосуд из рук Фа. Над горловиной сразу же всплыл ее багровый лик, она засмеялась и заговорила. Лок держал сосуд в точности так, как его совсем недавно держали новые люди, и мед тек ему на грудь. Он откинулся назад, изогнулся, и вот уже его лицо оказалось под сосудом и он исхитрился подставить рот прямо под струю. Фа заливалась звонким смехом. Она упала на землю, перекатилась и легла навзничь, взбрыкивая ногами. Лок и медовый огонь, который пылал в его нутре, неуклюже откликнулись на этот зов. Потом оба вспомнили про сосуд и опять тянули каждый к себе и ссорились. Фа удалось отхлебнуть глоток, но мед, как оказалось, загустел и уже никак не хотел течь. Лок выхватил у нее сосуд, тряхнул его, стукнул по нему кулаком, закричал, но меду внутри не осталось ни капли. Тогда Лок в ярости грохнул сосуд оземь, и он раскололся надвое, будто в издевательской ухмылке. Лок и Фа набросились на черепки, прильнули к ним, вылизывали и переворачивали, отыскивая, куда же подевался мед. Рев водопада захлестывал прогалину у Лока внутри головы. А деревья все ускоряли бег. Он проворно вскочил на ноги и сразу обнаружил, что земля так же опасна, как бревно. Он стукнул по пробегавшему дереву, чтоб его остановить, но через миг уже лежал на спине, и небо стремительно вращалось над ним. Он перевернулся и встал, сперва оторвав от земли крестец и покачиваясь, как новый человечек. А Фа, как бабочка с опаленными крылышками, все ползала вокруг кострища, густо усеянного золой. Она бормотала что-то невнятное про гиен. Лок вдруг почувствовал, что сила новых людей влилась в него. Он стал одним из них и был теперь всемогущ. На прогалине оставалось еще много веток и несгоревших бревен. Лок подбежал к бревну, которое лежало сбоку, и велел ему ползти. Он закричал:

— Э-эх! Э-эх! Э-эх!

Бревно скользило, как и деревья, только уж очень медленно. Лок все кричал, но бревно не убыстряло движения. Тогда он схватил ветку и стал бить ею бревно, еще и еще, как Танакиль била Лику. Внутри головы он увидал людей по бокам бревна, они волокли его, разинув рты. Он закричал на них, как кричал старик.

Фа проползла мимо. Двигалась она медленно, неспешно, как бревно и деревья. Лок с неистовым воплем обрушил палку на ее крестец, конец отломился, улетел прочь и заскакал меж деревьев. Фа взвизгнула и, пошатываясь, встала на ноги, так что Лок, который норовил ударить опять, промахнулся. Она повернулась, и теперь они стояли лицом к лицу и кричали, а деревья все скользили мимо. Лок увидал, как ее правая грудь колыхнулась, рука поднялась, раскрытая ладонь повисла в воздухе, и ладонь эта теперь была важна, потому что в любой миг могла стать чем-то таким, чему он должен повиноваться. Потом щеку его поразила молния, которая своим ослепительным блеском залила весь мир, земля вздыбилась и нанесла ему в правый бок сокрушительный удар. Он привалился к этой стоячей земле, а щека его меж тем открывалась и закрывалась, и оттуда извергалось пламя. Фа теперь лежала и то отдалялась, то приближалась вплотную. Потом она тянула его то вверх, то вниз, а он цеплялся за нее, и вот уж под ногами опять была твердая почва. Оба плакали и смеялись, а водопад ревел прямо на прогалине, и встопорщенная верхушка мертвого дерева вздымалась к самому небу, но не уменьшалась, а становилась все огромней. Лок испугался, ощущая себя отторгнутым, он чувствовал, как хорошо было бы оказаться рядом с Фа. Он изгнал из головы непривычную странность и сонливость; потом стал высматривать Фа, пытался настичь ее лицо, которое отдалялось, как дерево со встопорщенной верхушкой. Остальные деревья все скользили беспрерывно, будто они всегда именно так и делали.

Лок заговорил с Фа сквозь мутные туманы:

— Я из новых людей.

При этом он сам даже подскочил. Потом двинулся через прогалину враскачку, медленной походкой, свойственной, по его представлению, новым людям. Вдруг он увидал внутри головы, что Фа должна отрезать ему палец. Тогда он побрел наугад по прогалине, чтоб найти Фа и сказать про это. Нашел он ее за деревом близко от реки, и ее тошнило. Он рассказал ей про старуху в воде, но она не обратила на это никакого внимания, тогда он вернулся к осколкам сосуда и вылизал последние потеки меда. Человек на земле теперь оказался стариком, и Лок сказал ему, что новых людей стало больше. Потом он почувствовал неодолимую усталость, так что земля показалась мягкой, а внутри головы все кружились и кружились видения. Он объяснил лежащему, что теперь Лок должен вернуться на отлог, но тут же вспомнил, хотя у него кружилась голова, что отлога больше нет. Он заголосил, громко и непроизвольно, потому что горевать было сладостно. Оказалось, что, когда он глядит на деревья, они ускользают в разные стороны, и только крайним усилием можно заставить их опять сойтись, но сделать такое усилие ему не дано. Внезапно вокруг не стало ничего, кроме солнечного света и воркования голубей сквозь однообразный гул водопада. Лок опрокинулся на спину, широко открытыми глазами разглядывая странный узор, который образовывали двоящиеся ветки, оттененные ясным небом. Глаза закрылись сами собой, и он, будто сорвавшись с утеса, обрушился в сон.

Фа трясла его:

— Они уходят.

Руки, но не руки Фа, стискивали ему голову, причиняя жгучую боль. Он застонал и покатился по земле, чтоб вырваться из этих рук, но они не разжимались, давили все сильней, покуда не вогнали боль глубоко внутрь головы.

— Новые люди уходят. Они тащат свои долбленые бревна вверх по склону на уступ.

Лок открыл глаза и взвизгнул от палящей боли, ему показалось, что он глядит прямо на солнце. Вода хлынула у него из глаз и ослепительно засверкала меж веками. Фа затрясла его опять. Он нащупал землю руками и ногами, понемногу приподнялся. Желудок свела судорога, и вдруг его стошнило. Желудок жил сам по себе; он собрался в тугой узел, не хотел терпеть это зловещее медовое зелье и исторгнул его вон. Фа взяла Лока за плечо.

— Мой живот тоже болел.

Лок опять перевернулся и с трудом сел, не открывая глаз. На одной щеке он чувствовал палящие лучи солнца.

— Они уходят. Мы должны забрать нового.

Лок мучительным усилием разомкнул глаза, осторожно поглядел сквозь слипающиеся веки, желая увидать, что же творится в мире. Теперь там было светлей. Земля и деревья состояли из ничего, имея только цвет, и так сильно раскачивались, что Лок опять закрыл глаза.

— Мне плохо.

Фа промолчала в ответ. А Лок обнаружил, что руки, которые стискивали его голову, теперь давят изнутри с такой силой, что кровь разрывает мозг. Он открыл глаза, моргнул, и мир сделался чуть устойчивей. Ослепительные цвета все еще оставались, но они уже не колыхались больше. Прямо перед его глазами земля была жирного коричневого и алого цвета, деревья стали серебристыми и зелеными, а ветки полыхали зеленым пламенем. Лок сидел, моргая, чувствуя, как по его лицу растекается нежность, а Фа все говорила:

— Мне было плохо, и я не могла тебя разбудить. Тогда я пошла поглядеть на новых людей. Их долбленые бревна поднялись уже высоко по склону. Новые люди боялись. Они стояли и двигались так, как это делают люди, которые боятся. Они волокли, и потели, и все время оглядывались на лес. Но в лесу нету никакой опасности. Они просто боятся воздуха, а в воздухе нету ничего. Теперь мы должны отнять нового.