Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев

Нелли закрыла лицо руками и снова зарыдала. Все потрясенномолчали.

– А монеты? – неожиданно спросил Романовский-старший.

Он был настоящим нумизматом и коллекционером. Поэтому, кромесудьбы сына, убийства Глушкова и самоубийства Лопатина, его интересовали ипропавшие монеты.

– С монетами легче, – сказал Дронго. – Дело в том, что ФедорГригорьевич держал их обычно дома, в сейфе. И привозил на дачу лишь висключительных случаях. Вы сами мне об этом говорили. Его жена показала, что втот день утром он взял два альбома с собой. Но она не знала, что в тот день уГлушкова был семинар в институте, и сначала он поехал туда, а потом на работу.Когда он приехал, его встречал внизу Туманян, который обратил бы внимание, чтов руках у академика были альбомы. Да и секретарь Глушкова, Зоя Павловна, тожепомнит, что их не было.

– Вы верите им больше, чем мне? – гневно спросила ВероникаАндреевна.

– Нет, – сказал Дронго, – но есть один нюанс, на который выне обратили внимание. Вы в тот день были заняты, а ваш супруг приезжал днемдомой обедать. Даже если я соглашусь с вами, что утром он забрал альбомы ссобой, почему вы были так уверены, что днем он не вернул их на место? Ведь васне было дома, когда он приезжал обедать. И наконец, самое важное. Когда вамсообщили о его смерти и вы приехали на дачу, то сразу заявили, что пропалисамые ценные альбомы. Почему вы были так уверены, что они находятся на даче?Ведь он мог привезти их домой. Вывод напрашивается однозначный. Узнав о смертисупруга, вы прежде всего спрятали два его альбома с самыми ценными монетами.Ведь они стоили целое состояние. Очевидно, ваша подруга Нелли Лопатинарассказала вам, какова стоимость золотой монеты Пергамского царства. И выпоняли, что коллекция мужа – это самое ценное, что у него есть. Это была вашастраховка на случай посягательства детей Федора Григорьевича. И только затем выпоявились на даче в роли безутешной вдовы.

– Я не хочу вас слушать! Вы мерзавец!.. Мерзавец!.. – Онавскочила.

– Именно поэтому вы разрешили детям Глушкова разобратьбумаги в кабинете отца, – убежденно сказал Дронго. – Вы ведь точно знали, чтосамое ценное они не найдут. Но это был ваш просчет. Любой человек, который хотьнемного вас знает, никогда не поверит в ваш альтруизм. Вы решилиподстраховаться и этим невольно выдали себя.

– Заткнитесь! – закричала Вероника Андреевна, чуть незадохнувшись от гнева.

Затем, поднявшись, она молча вышла из комнаты.

В наступившей тишине Алла, слегка отстранившись от брата,вдруг сказала:

– Я теперь уже ничему не удивляюсь. Она вполне могла сделатьтакую гадость. Тем более что кражу монет можно было списать на убийцу.

– Вот и все, – сказал Дронго, усаживаясь на свободный стул.– Лопатин случайно застрелил Глушкова, а затем, уверенный, что разоблачения неизбежать, застрелился сам. Из того же пистолета. Поверить в фантастическуюверсию, что преступник, который ходит по дачам, стреляя из одного и того жепистолета, а затем теряет его в кустах, невозможно. К тому же в момент смертиЛопатина его супруга была дома. Да и охрана не пропустила бы неизвестного.

Наступило молчание. Олег снял очки, часто заморгал и закусилгубы, чтобы сдержать слезы. Потапов мрачно смотрел на Дронго. Он не знал, какреагировать на все сказанное. С одной стороны, Дронго сдержал слово и раскрылпреступления. Но, с другой стороны, все выглядело слишком невероятно и оченьопасно. Председатель Таможенного комитета стреляет в бывшего вице-премьера, а затемсовершает самоубийство. При этом его супруга пытается спрятать пистолет, асупруга бывшего вице-премьера – его монеты. За подобное разоблачение можнолишиться собственных генеральских погон.

Земсков тоже сидел молча. Он понимал, что этот скандал не долженстать достоянием журналистов.

– Вы рассказали нам страшную историю, – вдруг сказал АбрамМоисеевич Перельман. – Я всегда был уверен, что большие деньги, неправедныедоходы портят людей, калечат их, делают несчастными. Но чтобы до такойстепени!.. Чтобы Лопатин мог устроить такое… Или Вероника Андреевна. Она ведьпонимала, что содержимое коллекции должно быть поделено между ею и детьмипокойного. Я еще как-то могу понять Нелли Лопатину. Ей хотелось избежатьпозора. Но остальные… Это как диагноз нашему обществу. Окончательный диагноз.

– Деньги, – задумчиво произнес Дронго. – Знаете, что я вамскажу… Деньги – одна из самых важных составляющих в жизни человека. Это какталоны на жизнь. Но не более того. Они не дают гарантии счастья. Никому иникогда… Деньги не могут быть талонами на счастье. Это я понял уже давно.

– Да, – согласился Перельман, – и самое печальное, чтомногие никогда не поймут столь простой истины. До конца жизни.

Взглянув на жену, он сжал ей руку. Она улыбнулась ему вответ. Алла посмотрела на младшего брата и, вдруг обняв его, громкоразрыдалась.

– Господи! – прошептала Алина, глядя, как Нелли Лопатинаподнимается со стула, чтобы уйти. – Они все одинаковые!

Лопатина вышла из дома, громко хлопнув дверью. Земсковподнялся.

– Я все понял, – твердо сказал он. – Лопатин, показывая свойновый пистолет Глушкову, случайно выстрелил и попал в академика. А потомзастрелился сам из-за угрызений совести. Верно?

– В общем, да, – согласился Дронго.

– Так мы и доложим, – решил Земсков. Он с любопытствомвзглянул на Дронго. – Вы все-таки необычный человек, – добавил он. – У васмозги работают иначе, чем у других. – Это была высшая похвала в его устах.

– Они одинаковые, – снова горестно повторила АлинаПерельман, имея в виду двух женщин, покинувших комнату.

– У обеих покойные были третьими мужьями, – печальнонапомнил Дронго. – Когда так долго ищешь, хочется любыми способами сохранитьобретенное счастье. Виноваты не только они. Сама атмосфера безнравственности,царившая в вашем поселке, вынудила их пойти на такой обман. Одна спряталамонеты мужа, другая выбросила пистолет, чтобы спасти его от позора. Обе думалио своем будущем больше, чем о репутации собственных мужей. Нужно понять, чтоони переживали, понять анатомию их поступков.

– Понять – значит простить, – ответил Перельман. – А мнеиногда кажется, что в наше время мы вообще перестали понимать, что происходит внашей стране.

Дронго взглянул на Потапова.

– Я закончил, – сказал он. – Вы можете доложить президентуобо всем, что здесь произошло. И удовлетворить любопытство газетчиков.

– Нет! – ответил Потапов. – Теперь я должен придумать новуюверсию для журналистов. Мы никогда не сможем рассказать им всей правды.Никогда!

– До свидания, – сказал Дронго, вставая. – Я закончил всесвои дела.