Заберу тебя у отца - Анастасия Бельская

Мне немного смешно оттого, как переживает Софа, а еще просто дико приятно. Я не заслуживал – но получал то, на что и не надеялся после всего случившегося.

А еще с каждой минутой в голове мне все больше нравилась собственная мысль о том, что я забираю Софу. Походу, это реально самые правильные из сказанных мною слов.

– Поговоришь со мной? – тихо, прикрыв глаза просит девушка, тесно прижавшаяся спиной к моей груди, и мы оба знаем, что это не простая просьба обсудить погоду.

Я должен сказать ей. Обозначить то, что сам только-только в себе нашел, и хоть это путь, которого я сам долго избегал, теперь он казался самым правильным.

Только бы для Софы он был еще актуальным.

– Ты сказал, что не собираешься возвращать меня отцу.

– А еще я сказал, что тебе нужно отдыхать.

Тяжелый вдох – и я тут же продолжаю, пока она не успела расстроиться.

– Я вообще много чего говорю. Правильного и не очень. До нашей встречи и твоих приставаний в прихожей первого было значительно больше.

Если бы она не болела – стопроцентно развернулась и сверкнула взглядом. Я почти вживую видел эту картину, и кайфовал от того, как скучаю по ее реакциям.

– Ты сам был не против, – тихо бурчит она, будто я и в самом деле говорю с претензией.

– Знаю. Правда, тогда я не знал, что ты дочь моего начальника, но сейчас это уже не важно.

– Правда?

Я бы даже закатил глаза от такого количества неуверенности в простом вопросе, но у Софы есть все основания мне не верить. Одно хорошо – я успел обидеть ее только словами, тогда как на действиях только слепой мог решить, будто мне на нее все равно. И словами я сейчас могу вернуть ей хотя бы часть былой уверенности.

– Правда. Я действительно не собираюсь возвращать тебя к твоему отцу. Только если ты сама этого захочешь. Слышишь?

Тишина в полную минуту позволяет мне подумать, что Софа уснула. Но это совсем на нее не похоже – упрямства тут не занимать – и спустя время она задает самый прямой вопрос, на который я уже готов ответить.

– И что, ты просто оставишь меня тут? Вот так, жить с тобой, в твоей квартире?

– Пока ты болеешь – однозначно да. Никуда не выпущу, пока не буду уверен, что ты снова готова влипать в неприятности. А вот потом…

Я мягко провожу по открытой шее девушки, и расстраиваюсь оттого, насколько она горячая. Разговор в полубреду – так, наверно, для нее выглядит сейчас происходящее. Но она сама просила правду, и я не имею права ей отказать.

– Мы посмотрим, Соф. Попробуем. Как тебе будет комфортно – если со мной, тут, то я не стану препятствовать происходящему и своим желаниям. Больше уж точно, потому что это приводит совсем не туда, куда нужно. А если тебе понадобится время, или ты захочешь пожить одной – то просто переедешь в квартиру моей матери. Но из-под своего взгляда я тебя не отпущу, и уж точно не заставлю переезжать к Березневу.

Ну вот. Вроде крайне искренне и настолько прозрачно, насколько это вообще возможно. Я правда хочу этой малышке свободу, хочу попробовать то, к чему она была готова сразу, а я сам бегал непонятно зачем. И в этот раз все будет зависеть только от нее, и наших чувств, которые во мне лишь разгорались ярче.

А я-то думал, что на расстоянии они гаснут. Наивный…

– Думаешь, мы уживемся с твоей мамой? – недоверчиво хмыкает Софа, а я понимаю, что не сказал ей.

Она ведь даже не знает, почему в тот злополучный вечер я вел себя, как последний мудак в жизни! И да, этот факт вовсе не оправдывает мое поведение – но я знаю, что все могло быть иначе, не будь я на предел нервов…

– Мама… Ее больше нет, Соф. Скоро уже месяц как. Я совсем забыл, что ты не в курсе, но теперь ты знаешь, и…

Она все-таки поворачивается, даже учитывая то, как крепко я обхватываю ее руками. С трудом фокусирует на мне взгляд, и тянется всей своей слабой фигуркой, чтобы тактильно показать то, что не выразит ни одна фраза.

Вот еще один бесконечно-прекрасный факт в копилку моей Софы – она чутко знает, как надо именно мне, и сейчас я выдыхаю, прижимаясь щекой к горячей щеке. Кажется, впервые после всего я чувствую себя в сто раз легче, и мы засыпаем рядом, на одной отдельной ото всех волне, и с четким ощущением единого целого.

Роб

Рано утром я осторожно бужу Софу, отмечая, что на этот раз ее не лихорадит, а температуры на ощупь нет. Но все равно заставляю ее выпить антибиотик, и укладываю на подушки еще поспать.

– Ты уходишь? – хрипловато спрашивает Софа, а я наклоняюсь, чтобы губами коснуться лба.

Точно не горячая. Нужно купить какой-то еды, потому что скоро и аппетит проснется.

– Я съезжу в магазин и обратно, – заверяю я, умалчивая о том, что собираюсь заехать на работу.

Ни к чему ей об этом беспокоиться. Тем более что я уже решил, что не буду впутывать ее в эти проблемы.

– Хорошо, – расслаблено прикрывает глаза, и я удерживаюсь от того, чтобы сжать ее в объятиях.

Вместо этого я целую открытое плечо, наслаждаясь мягкостью молодой кожи, и быстро собираюсь. Надеюсь, она проспит достаточно долго, чтоб все успеть – действительно заехать за продуктами, и получить в морду от собственного начальства.

На работу я приезжаю рано даже по своим меркам, но автомобиль Березнева уже стоит на парковке. Заруливаю в свой кабинет, выбирая из ящика самую дорогую бутылка коньяка, и решительно иду к полковнику, чтоб не тянуть больше всю эту ересь.

Нам надо обсудить с ним произошедшее. Мне надо, потому что вся ситуация дико парит мою Софу, а это последнее, чего мне сейчас хочется.

– Александр Михайлович? – заглядываю в кабинет, и застаю полковника, сидящего за столом.

Он быстро выпрямляется, явно не ожидая никого здесь увидеть так рано, но я успеваю заметить склоненную голову, которую он сжимал руками. Интересно, он ведь не провел здесь ночь? Вполне возможно, судя по помятому виду…

– Проходи, Рамазан.

Я со вздохом прикрываю дверь, и ставлю бутылку на стол, вызывая неодобрительный взгляд Березнева. Хотя он с самого начала был далек от дружелюбного – так что переживать не из-за чего.

– Не рановато ли решил выпить?

– Я и не буду. Меня дома ждет больная девушка, которую еще кормить надо, и следить, чтоб пила лекарства. Скажите, это у нее от вас или от матери – вечно спорить и не слушать, что говорят посторонние?

– Рамазан, блять!

Березнев вскакивает, кажется, готовый на меня бросится, а я и сам знаю, что перегнул палку. Может, оттого, что стало казаться, будто полковнику плевать на сваю дочь – он ведь даже не поинтересовался о ее здоровье! Хотя теперь я вижу, что ему не все равно…