Деревянные облака - Эдуард Геворкян

Я рассказал Прокешу о том, что здесь происходит и что Валентина должна была занимать его в свое время больше, чем все остальные участники Происшествия. А ему сейчас надо встряхнуться, именно он может быть максимально полезен, поскольку предвидел такой поворот событий.

– Ничего я не предвидел, – сказал он улыбаясь. – Мои конструкции не имели ничего общего с тем, что накапливалось в социумах. В конце концов достаточно было внимательно смотреть дебаты и дискуссии, идущие по управленческому каналу последние годы, чтобы предсказать сегодняшнюю вспышку. Отношения между Марсом и Землей ни для кого не секрет, проблем накопилось сверх головы. А мы, я имею в виду себя и вас, увлеклись загадками и тайнами частного, пусть даже и очень загадочного, события.

Затем он лег, пробормотал «Файн…» и прикрыл глаза.

Кузьма смотрел на меня, перевел взгляд на Прокеша, сморщился.

– Валентина Максимовна, желая всеобщей справедливости, зашла слишком далеко, чтобы остановиться, – продолжал Вацлав, не открывая глаз. – Она настолько сконцентрировала в себе недовольство местных жителей, что потеряла чувство реальности. Я полагаю, что она не только возглавила мятеж, но и подготовила его.

– Что? – вскинулся Кузьма.

– Не кричите так громко. Я слышал, о чем говорили в «лайбе». Мне было плохо, но я все слышал и все понимал. Во имя справедливости она поставила себя выше других – и поэтому будет сломлена. Но я не вправе судить ее. Я, борясь с абстрактным злом, конкретно пожелал стать вершителем судеб и водителем сюжетов и сломался сам. Проклятие богов или искушение природы… А хотите, наоборот – искушение богов и проклятие природы. Ничего не хочу, только одного – чтобы Арам не покинул меня, как тогда, в пустой квартире… я ушел, а он упал, и ему было страшно… он…

Бормотание перешло в тяжелое дыхание. Он заснул.

В пультовой нас встретили неприветливо. Диспетчеры забились в угол, а четверо спасателей орудовали у планшетов, оживленно ругаясь с орпеками, сдвигая графики и выстраивая новую очередь. Странные спасатели. С орпеков время от времени спрашивали, что у нас происходит. Спасатели отшучивались или отругивались, но ничего конкретного не говорили. Один из диспетчеров выбрался из своего угла и подошел к планшету. В это время по громкой связи прорвался женский голос: «Людвиг, у вас больше заторов не будет? У меня триста человек грызут обшивку зубами!» Диспетчер угрюмо процедил: «Будет вам скоро затор!» Спасатель внимательно посмотрел на него, диспетчер выдержал взгляд, плюнул себе под ноги и вернулся на место.

– Пошли отсюда, Кузьма, – сказал я. – Видишь, люди работают.

Они даже не оглянулись. Спасателям было не до нас, а диспетчеры демонстративно отвернулись. Я задумался, а на пустом ли месте выросла эта авантюра? Гордость и ущемленное самолюбие старожилов – понятное дело. Но гордость, переходящая в ксенофобию, и ксенофобия, разрастающаяся в ксенофагию… Ох, не в детские игры играют здесь Валентина и экологисты!

Идя по нижнему ярусу, я заметил открытый терминальный бокс.

Я вспоминал код-вызовы знакомых, но почему-то ни с кем не хотелось говорить. А потом в памяти всплыл код терминала на реакторе. Пальцы сами прошлись по сенсорам. Вызов мигнул, и терминал включился. В помещении никого не было. Они забыли или не захотели сменить код.

Там послышались шаги, появилось испуганное лицо очень помолодевшего Миши Танеева. Это был его сын Дмитрий. Он протянул руку вперед, я включился, иначе бы он увел линию.

Митя вздрогнул, отдернул руку. Узнав меня, обрадовался.

– Дядя Арам, я хотел папе…

– Ну, извини, что помешал. Как там у вас дела?

– Хорошо. Управление разблокировали… – Он хихикнул, а мне стало не до смеха. – Вы хотели заблокировать, но мы сняли блок.

– М-м… – Я не нашел, что ему сказать.

– Дядя Андрэ обещал научить кататься на «гекконах».

Вот как! Интересно, кто еще там из экологистов, кроме Валлона?

– Что же он сейчас не учит?

– Он на Гранитный ушел… – начал Митя и прикусил язык.

– Долго же ему идти придется, – начал я и тоже осекся.

Гранитный массив, двести километров от города, триста от реактора. Комплекс калифорниевых накопителей. Подскальные ярусы, ежедневная выработка – четыре грамма. Людей нет. Конечно, есть защита, но человека она не остановит. Если он доберется до калифорния…

– Жаль, хотел с ним поговорить. – Митя покачал головой.

– А давно он ушел?

– Часа два.

– Так он уже там!

– Нет, он на «гекконе».

– Ага. Ну, спасибо, Дмитрий. Возвращайся скорее домой.

– Нельзя! – Он поморгал глазами и убежденно сказал: – Пока не примут наши условия – нельзя! Извините, дядя Арам, но даже среди ваших знакомых могут быть…

Послышались шаги, голоса, возбужденный смех. Митя побледнел, рука метнулась вперед, линия отключилась. Однако шаги все еще были слышны. Я вышел из терминального бокса. Кузьма смотрел на идущего к нам человека.

Идет к нам навстречу Сергей Романенко, улыбается и говорит:

– Ох, ребята, я заснул там, а вы без меня, говорят, великие дела делаете?

Вспышка: вот он идет, застыл, чуть подняв ногу, редкие светлые волосы с большими залысинами, глаза чуть выцветшие, длинные руки и большие ладони, нос нашлепкой и улыбка виноватая…

Головной модуль шел на предельной скорости, иногда ощутимо потряхивало – я вел машину по степи. По моим расчетам, Валлон где-то рядом. За два часа он прошел километров шестьдесят, не больше, и теперь идет вдоль леса. Но почему не на платформе? Он уже давно проник бы в накопительный комплекс и мог шантажировать всю планету. Значит, у них нет платформ или что-то помешало воспользоваться ими.

Комплекс. За два дня – один заряд! А сколько готовой продукции в хранилище – подумать страшно! С реактором они могут сжечь себя и все вокруг на двадцать километров, да и то если действительно разблокировали управление. Но вокруг реактора голая степь, только шахтные автоматы подают рабочую массу на трансформацию. Если они запустят реактор вразнос, то у автоматики хватит времени отстрелить крепеж, и он провалится в шахту. А вот с калифорниевым зарядом можно пробраться куда угодно, особенно если его будет нести ребенок, уверенный, что спасает мир от козней злых чужаков.

Писк настройки, в фоне щелкнуло.

– Арам, видим тебя! – Голос Сергея.

– Уверен, что меня?

– Машина красная.

– А у него какая?

– Ну сделай что-нибудь…

Я дал реверс с раскруткой и на той же скорости повел машину кормой вперед.

– Вот циркач! – восхитился Кузьма.

На ходу вернулся в рабочую позицию.

– Красиво, – одобрил Сергей, – я так не умею.