Ни слова о любви - Вера Фальски

— Прочь с моих глаз! — выдавила из себя Сабина, бросая самый убийственный взгляд, на какой только была способна. В ответ она увидела мину оскорбленной невинности.

Один из фотографов, приблизившись на опасное расстояние, направил на писательницу длинный, устрашающего вида объектив. Прежде чем он успел выставить кадр и отодвинуть затвор, Сабина резким движением оттолкнула от себя аппарат. Инстинкт самозащиты в сочетании с переполнявшей ее яростью высвободил в ней агрессию.

— Эй, дамочка, чур, без этого! — запротестовал нахрапистый фотограф, и в его голосе прозвучала угроза.

— Соня, что ты вытворяешь?! Нельзя же так! — закричала Люцина: она была свято убеждена, что не следует восстанавливать против себя представителей масс-медиа, в том числе и самых что ни на есть низкопробных, это всегда чревато неприятностями.

— Расступитесь, пожалуйста!

К нервному диалогу присоединился еще один женский голос, и Сабина с облегчением констатировала, что пришла подмога. Это была ее адвокат — она рассекала коридор, пробивая себе дорогу среди непрошеных гостей.

— Рекомендую вам, господа, исчезнуть отсюда. Сейчас здесь будет отряд полиции, вызванный по поводу нарушения общественного порядка, а этот проступок, как вам наверняка известно, влечет за собой арест, ограничение свободы или же штраф. Вы меня поняли?

Она остановилась рядом с Сабиной, испепеляя Люцину угрожающим взглядом. Та лишь пожала плечами, фыркнула и удалилась вместе с компанией неуверенно переглядывающихся парней с фотоаппаратами.

Дверь в зал заседаний наконец открыли, и стороны смогли войти. Развод был объявлен менее чем за полчаса — хоть это обошлось без неприятных для Сабины сюрпризов. Когда все закончилось, ей даже в голову не пришло реализовывать идею прощального обеда с Анджеем. Она лишь поблагодарила своего адвоката и, не сказав больше никому ни слова, села в машину.

Она направилась на север, к морскому побережью, и во время езды не раз превысила положенную скорость.

Проснулась Сабина от нестерпимой головной боли. И тут же ощутила неприятный привкус во рту, жжение век и общую слабость. Чувствовала она себя так, словно это было чудовищное похмелье, а ведь накануне она не пила ни капли алкоголя. Ее глазам предстали развороченные чемоданы и кульки, набитые одеждой, ожидавшей размещения в гардеробной, которой все еще не было. Пока что вещи занимали каждый свободный кусочек пола.

— Не смогу я встать, Богом клянусь. Нет у меня сил, — простонала она.

Снизу доносились звуки, свидетельствующие о присутствии в доме ремонтной бригады, однако сегодня парни вели себя на редкость милосердно: радио не орало, стены не дрожали ни от сверления, ни от ударов молотка. Охотнее всего Сабина свернулась бы клубочком под одеялом и оставалась в этом положении весь день, но в конце концов все-таки заставила себя подняться с кровати. Посмотрела на свое отражение в крохотном потрескавшемся зеркальце над умывальником. Она дождаться не могла, когда же здесь будет висеть зеркало во всю стену, а под ним расположится удобный прямоугольный умывальник из натурального белоснежного мрамора.

— Итак, со вчерашнего дня ты свободная женщина, — сказала она себе.

Совсем иначе представлялся ей этот момент. Желанное ощущение свободы, удовлетворенность — где же это все? Вместо этого Сабина чувствовала себя выставленной на посмешище, униженной и напрочь лишенной контроля над собственной жизнью. Что ж, не впервой.

Собираясь умыться, она открыла кран. Увы, из него ничего не полилось — только громко забулькало.

— Вот черт…

Она спустилась на первый этаж и сердито закричала:

— Ребята, что с водой?

Рабочие сидели на перевернутых вверх дном ящиках и попивали растворимый кофе из кружек, которые Сабине пришлось вытащить для них из коробок в первый же день ремонта.

— Пан Збых уже едет сюда, он расскажет, что и как, — пояснил высокий блондин с отвратительной кожей.

— Это великолепно, но мне не нужен пан Збых, мне нужно умыться! Прямо сейчас!

Блондин беспомощно развел руками:

— Пан Збых с вами поговорит. Мы ничего не решаем.

— Б**! — В более стандартной ситуации Сабина наверняка не позволила бы себе такое поведение в присутствии рабочих, но сейчас у нее отказали тормоза.

Встревоженные мужчины вперили взгляд в пол, не зная, как реагировать на сегодняшнее — чересчур уж оригинальное — поведение заказчицы. Один из них принялся украдкой подавать знаки блондину.

— В чем дело? — спросила Сабина вне себя от злости. Они еще дурачиться будут?

Тем временем блондин пытался незаметно запихнуть под ящик, на котором сидел, развернутую газету.

— Что у вас там? — Сабина твердо решила, что не позволит этим соплякам делать из себя дуру. Она непременно должна была вернуть себе контроль — любой, хотя бы над собственной ремонтной бригадой.

— Н-ничего… Да не нервничайте вы, — пробубнил растерянный парень, и лицо его покрылось красными пятнами.

— Давай сюда!

Волей-неволей блондину пришлось протянуть ей газету. На первой странице «Суперфакта» Сабина сразу же увидела себя. Не говоря ни слова, она вырвала из его дрожащих рук бульварную газетенку и наконец избавила бригаду от своего присутствия.

Взбежав наверх и захлопнув за собой дверь, она присмотрелась к газете повнимательнее. На снимке было ее лицо, искаженное недовольной гримасой и полуприкрытое рукой, вытянутой в обращенном к фотографу жесте протеста. «Она безжалостно прогнала его! Соня уже развелась», — красным шрифтом кричал заголовок. Под ним — уже меньшими буквами — значилось следующее: «Брошенный муж писательницы залечивает раны в обществе молодой красавицы — читайте на странице 4».

Она быстро отыскала то, что издатели этого мусора смели называть статьей, но взгляд ее задержался на очередном фотоснимке из зала суда. Анджей в крепких объятьях прехорошенькой, кокетливо улыбающейся блондинки. Сабина зажмурилась. Какой позор! И она более чем хорошо знала, кто во всем виноват.

Она набрала номер, невзирая на прямо-таки физическое отвращение при мысли о предстоящем разговоре с чертовой агентшей и на слишком раннее время — Люцина привыкла начинать день часов в десять, а сейчас не было еще и семи. Впрочем, в данном случае Сабина не чувствовала себя обязанной придерживаться условностей, отнюдь.

На этот раз агентша взяла трубку не сразу.

— Соня, это ты? Который час? — Ее голос звучал неузнаваемо — похоже, и впрямь спала глубоким сном.

— Я не отниму у тебя много времени. Теперь ты сможешь спать сколько влезет. Это конец нашего сотрудничества. Мой юрист свяжется с тобой сегодня же. Пожалуйста, утрясай все с ней, я даю ей все полномочия. А мне больше не звони. У меня все.

За время их многолетнего знакомства еще ни разу не случалось такого, чтобы Люцина проглотила язык. Это был первый раз.