Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя - Владимир Калиниченко

В этот день отец троих малолетних детей Николай Пустовит после фактически бессонной ночи, выполняя обычный рейс, ехал в сторону Минска. Он работал водителем экспериментальной базы «Жодино» Белорусского научно-исследовательского института земледелия. За спиной были несколько часов монотонной езды по прекрасной дороге. Дистанция между автомобилями 50–70 метров. Впереди шел тяжелый грузовик МАЗ-503, принадлежавший автокомбинату № 4 Минского городского управления грузового транспорта.

Водитель МАЗа Тарайкович первым увидел спецкортеж. Следуя правилам, он взял вправо и стал тормозить двигателем. Скорость его автомобиля резко упала.

Из показаний на первом допросе Николая Пустовита: «Дорогу, по которой я ехал в день аварии, 4 октября 1980 года, знаю хорошо. Спокойная езда не вызывала напряжения. Когда я поднял голову, у меня перед глазами был лишь внезапно возникший задний борт МАЗа. Создавалось впечатление, что МАЗ внезапно остановился передо мной. Это заставило меня вывернуть руль машины влево. В моей памяти как бы отложился момент столкновения с препятствием, страшный удар, пламя…»

Пустовит утверждал, что он отвлекся от управления, чтобы посмотреть на приборы. Я же не исключаю другого – монотонный путь подействовал на него усыпляюще, и он на мгновение задремал, отключившись как раз в тот момент, когда МАЗ впереди стал сбрасывать скорость. При маневре влево и в момент столкновения от страшного удара грузовик, груженный пятью тоннами картофеля, взорвался. Пустовита, которого по инерции занесло вправо, выбросило вслед за отлетевшей дверцей. Он горел и остался жив только потому, что на помощь подоспели прохожие. Вторая «Волга» сопровождения чудом затормозила буквально в нескольких метрах от стоявшего на обочине МАЗа.

Из заключения судебно-автотехнической экспертизы ВНИИ судебных экспертиз Минюста СССР:

«В сложившейся обстановке при своевременном принятии мер к снижению скорости движения автомобиля ГАЗ-53Б водитель его имел возможность предотвратить дорожно-транспортное происшествие. В сложившейся обстановке водитель ГАЗ-13 «Чайка» не имел технической возможности применением торможения предотвратить столкновение с автомобилем ГАЗ-53Б.

Водитель автомобиля ГАЗ-24 01–30 МИК и старший группы эскорта не располагали возможностью, действуя в соответствии с Правилами дорожного движения и специальными инструкциями, воспрепятствовать выезду автомобиля на полосу встречного движения».

Где-то около двенадцати мы были на месте происшествия. На середине трассы – исковерканная, засыпанная картошкой «чайка». В стороне, на обочине, сгоревший ГАЗ-53Б. Осматривая автомобиль, в котором находился Машеров, обратили внимание на очки с диоптриями и фиолетовыми стеклами линз. Позже выяснилось, что они принадлежали водителю Зайцеву. Он возил Петра Мироновича много лет, и по достижении пенсионного возраста его решили проводить на заслуженный отдых.

Зайцев сумел уговорить первого секретаря оставить его на работе. Так и получилось, что водителем у Машерова остался пенсионер, человек с подорванным здоровьем (поэтому и был обвязан бандажом) и к тому же страдающий заболеванием глаз. 4 октября был день пасмурный, и все это в совокупности усугубило предаварийную ситуацию. Зайцев не смог правильно среагировать на действия Пустовита, грубо нарушившего правила дорожного движения. Теперь возникал вопрос: была ли у него возможность спасти жизнь самому себе и тем, кто находился в автомобиле? Бывалые водители гаража ЦК утверждали, что она имелась. Автомобили столкнулись практически на пересечении со второстепенной дорогой, и при хорошей реакции не исключался маневр с выездом на нее или броском вправо на поле, где можно было погасить скорость.

За несколько лет до этого в такой же ситуации оказался председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин. Реакция его водителя была мгновенной, и он, вывернув руль вправо и погасив скорость на картофельном поле, выбрал единственно правильное решение. Правда, в этот момент премьер потерял сознание, а позже, когда пришел в себя, посчитал, что водитель чуть его не угробил. Требовал его ареста. Каракозову с трудом удалось убедить Алексея Николаевича Косыгина в том, что он, наоборот, обязан своему водителю тем, что остался жив.

Не могу не вспомнить и о том, как родился слух о том, что Машеров погиб в результате заговора и инсценированной автоаварии. Возглавлявший службу ГАИ страны милицейский генерал после перепоя ходил в районе происшествия и, разговаривая с людьми, глубокомысленно приговаривал: «Нет, здесь не все чисто. Похоже, кто-то это подстроил». Мне сказали об этой болтовне работники КГБ. Пришлось довольно круто поставить вопрос о его, мягко говоря, несерьезном поведении.

Через несколько дней в Минск прилетели Найденов и Каракозов. К этому времени выяснилось, что в разработанных МВД инструкциях по сопровождению автомобилей специального назначения много нелепостей и положений, прямо противоречащих друг другу. Обсуждали мы один вопрос: есть ли основания для привлечения к уголовной ответственности за халатность кого-либо из должностных лиц органов внутренних дел. Сошлись на том, что нет. Само дело сложности не представляло, и его успешно закончил Николай Игнатович. Пустовита осудили к 15 годам лишения свободы за нарушение правил безопасности дорожного движения, повлекшее гибель нескольких человек.

7 октября 1980 года республика прощалась со своим любимцем Петром Мироновичем Машеровым. К гробу покойного шли десятки тысяч минчан. Не меньше, несмотря на дождь, стояли на пути к кладбищу. Скорбь свою они не скрывали.

От ЦК КПСС попрощаться с кандидатом в члены политбюро приехал только секретарь ЦК М. Зимянин. Брежнев прислал своему товарищу по партии венок.

Правда, спустя некоторое время на очередные торжества в Казахстан приехали не только Брежнев и другие члены политбюро, но и все первые секретари ЦК союзных республик. Один из работников КГБ, обеспечивавший в Алма-Ате встречу сановных руководителей, контролировал разгрузку багажа из персонального самолета Гейдара Алиева.

– Не знаю, что было в больших кожаных чемоданах, – рассказывал он мне, – заглянуть в их содержимое я возможности не имел, но на каждом из них имелась бирка с указанием фамилии того, кому чемодан был предназначен. Как вы понимаете, фрукты таким способом не возят. Фамилий лиц второстепенных на этих бирках не значилось. Только первые.

Они, лидеры партии, играли по своим правилам. Такие, как Машеров, выпадали из обоймы, и им мелко, а когда и по-крупному мстили. В Минске – венок. В Алма-Ате – подношения и подарки. Судя по тому, какие мы изымали по громким делам о взяточничестве, стоимости немалой.

Героя Советского Союза Петра Мироновича Машерова похоронили на обычном городском кладбище. Места у Кремлевской стены он, оказывается, не заслужил.

После гибели Петра Мироновича по стране поползли слухи о том, что автокатастрофа была не более чем инсценировкой его гибели вследствие несчастного случая и на самом деле решение о его ликвидации приняли наверху и чуть ли не сам Брежнев. Масла в огонь подлили откровения бывших руководителей КГБ о том, что в свое время Брежнев обсуждал с ними вопрос о возможном физическом устранении Хрущева. Если такие мысли приходили в голову бывшего генсека много лет тому назад, то почему не предположить, что свои намерения в отношении Машерова он реализовал? Разговоры об убийстве Машерова муссируются и сегодня.