Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя - Владимир Калиниченко

– Владимир Иванович! Правда, что мне дадут лет пять-шесть? – спрашивал заместитель министра Рытов. – Деньги и ценности я отдал, раскаялся, все рассказал. Все говорят, что я могу рассчитывать на снисхождение.

Мне стыдно было обманывать этого грузного, рано облысевшего человека.

– Владимир Ильич, настройте себя на другое. По вашей статье предусмотрена смертная казнь. Не будет ее – радуйтесь. Каждому году ниже пятнадцати радуйтесь.

Я думал, он просто недалекий человек. Нет, он не был примитивным, как хотел казаться. Рытов рассказал очень много и рассчитывал, что его показания понадобятся на годы и годы расследования. Его приговорили к исключительной мере наказания. Казнили бывшего заместителя министра «моментально». Об этом весь мир оповестила орган ЦК КПСС газета «Правда», навсегда умолкают только мертвые.

Уже тогда, при расследовании взяточничества в Министерстве рыбного хозяйства СССР, мы столкнулись с фактически неразрешимой уголовно-правовой проблемой. Ни законодатели, ни руководители государства не могли представить себе, что в стране развитого социализма хищения и взятки могут приобрести такой размах. Нас учили: «Ни один виновный не должен избежать наказания, ни один невиновный не может быть привлечен к уголовной ответственности». Но минрыбхозовское дело показало, что раскрыть и расследовать все преступления, совершенные в этой отрасли народного хозяйства, практически невозможно и на это не хватит всего следственного аппарата страны.

Между тем Верховный суд СССР дал разъяснения судам, что при рассмотрении дел о взяточничестве следствие и суд должны в обязательном порядке установить источник денег, которые давались в виде взяток, то есть расследовать хищения социалистической собственности. Последнее нереально. Каракозовым было принято решение сделать предметом доказывания только факты получения и дачи взяток.

Такой подход к расследованию не находил понимания не только в отдельных структурных подразделениях Прокуратуры СССР, но и в самой следственной части. Особенно ярым противником нововведения был следователь по особо важным делам Владимир Иванович Остапенко.

В 1979 году ему поручили расследование хищений в системе Ростоврыбпрома. С делами около двух лет возился следователь следственной группы Рахманинов. Приняв дело к производству, Остапенко решил на деле доказать порочность решения, принятого Каракозовым. Дело он расследовал около пяти лет, скрупулезно доказывал хищения, которые совершались в одном из магазинов, начиная от незаконного списания малоценного оборудования.

Сумма материального ущерба, причиненного государству, составила несколько десятков тысяч рублей, ущерб удалось возместить меньше чем наполовину. За эти годы заработная плата Владимира Ивановича и командировочные, выплаченные как ему самому, так и следователям его группы, превысили пятьсот тысяч рублей.

Никакие попытки Каракозова воздействовать на Остапенко успеха не имели, а я после выступления на партийном собрании с критикой в адрес Владимира Ивановича попал в разряд его «смертельных врагов». Сегодня Владимир Иванович руководит отделом дознания на российской таможне.

Поскольку вся эта история постоянно была предметом обсуждений в кабинетах следственной части, наш коллега – замечательный и очень добрый человек Виктор Матвеевич Королевский, со стихотворения которого начинается эта глава, сделал поэтическое посвящение и Владимиру Ивановичу Остапенко. В память о нем я привожу его.

Закурдаева приговорили к десяти годам лишения свободы. Сам факт наказания за получение взяток он считал справедливым, но не мог осознать, почему он должен так долго находиться в местах лишения свободы. Писал мне об этом, спрашивал, почему выходят досрочно лица, совершившие более тяжкие преступления, а он, отсидевший к тому времени пять лет, не заслуживает возвращения домой. Этот гордый красивый человек сохранил свое достоинство и в местах заключения. Свой крест он нес до конца.

Минадзе в Севастополь не вернулся. Жена его уехала на Север. Самой большой неожиданностью для меня было то, что они развелись. Впрочем, проанализировав все, понял, почему так случилось. Никто из них не захотел рассказать мне правду, а она многое могла бы прояснить в сложном клубке человеческих взаимоотношений.

В завершение истории расследования уголовного дела о взяточничестве в системе Министерства рыбного хозяйства СССР расскажу следующее. Уже тогда, в конце 70-х, из-за скудости информации о ходе следствия в народе поползли слухи, будто бы эти дельцы под видом дешевых консервов гнали на Запад черную и красную икру. Фактов таких установлено не было, но дыма без огня не бывает. (К вопросу о банке кильки, купленной с лотка на рынке, в которой была черная икра.)

Да, тут были большие деньги, очень большие деньги…

Не утихали разговоры и о судьбе министра Ишкова. Не знаю доподлинно, хватало ли у Каракозова материалов, достаточных для ареста этого человека, но нам была известна позиция ЦК КПСС – так далеко следствию не заходить. Ишкова отправили на пенсию, как говорят, без шума и пыли. В 90-х годах он умер.