Сталин. Битва за хлеб. Книга 2. Технология невозможного - Елена Прудникова

«На практике это привело к тому, что была доказана необходимость строить, но мы совершенно не ответили на вопрос, как строить, — говорил Ленин в докладе на VIII съезде РКП(б), состоявшемся в самое тяжелое время, в марте 1919 года. — Вначале мы смотрели на эти трудности совершенно абстрактно, как революционеры, которые проповедовали, но совершенно не знали, как взяться за дело. Конечно, масса людей обвиняла нас, и до сих пор все социалисты и социал-демократы обвиняют нас за то, что мы взялись за это дело, не зная, как довести его до конца. Но это — смешное обвинение людей мертвых. Как будто можно делать величайшую революцию, зная заранее, как ее делать до конца! Как будто это знание почерпается из книг! Нет, только из опыта масс могло родиться наше решение».

Надо очень четко понимать: большевики действовали методом проб и ошибок, поскольку другого не имели. Кто-то считает, что плохо действовали… но приличной альтернативы пока что ни один фантаст-альтернативщик не предложил. (Маниловские бредни о доблестной русской армии, победоносной войне и стремительно развивающейся промышленности Российской империи не в счёт…) В общем, как умели… В исторически обозримом прошлом страна, оказавшаяся в таком состоянии… Да полно, часто ли в исторически обозримом прошлом какое-либо государство оказывалось одновременно перед лицом войны, разрухи и хаоса и выживало? Разве что Франция времен революции — но в ней и с сельским хозяйством обстояло получше, и война была полегче. А уж какой там гулял террор…

…Состояние масс, из опыта которых исходили большевики, весьма напоминало извержение вулкана с кипящей лавой и падающими с неба булыжниками, а методы работы колебались между обливанием лавы водой и подрыванием ее динамитом. Однако какой-то опыт, безусловно, накапливался и на решения правительства влиял, так что Ленин не лгал нисколько. Правда, опыт этот был в основном обескураживающего свойства — большая часть российского народа не хотела отдавать все силы на то, чтобы делать величайшую революцию, а меньшая часть и хотела, и отдавала — но так, что глаза бы не глядели.

А кроме решений правительства существовали еще и решения, которые массы на основании своего опыта принимали сами. Одним из главных выводов предшествующих лет стал следующий: социальное партнерство (или как там оно в то время называлось) — это сказочки для дурачков. Народ и власть разговаривают друг с другом с позиции силы. Начал этот высокодуховный диалог еще Столыпин со своими нововведениями обоего рода (военно-полевыми судами и реформой), не предполагавший, что настанет время, когда мужик окажется сильнее. А оно таки настало. Потренировавшись на бесхребетных «временных», крестьяне окончательно вошли во вкус уже при большевиках. Однако Совнарком недостатком решительности ни в коей мере не страдал, а у низовых властей ее могло бы быть и поменьше. Впрочем, и народ тоже…

В разных регионах война власти и крестьянского населения развивалась по-разному. Везде были свои нюансы. Но имелось и кое-что общее. Во-первых, непреложное правило: чем богаче, хлебороднее район, тем ожесточеннее столкновение. Это понятно, поскольку активность повстанцев напрямую зависела от суммы прибыли, не полученной в результате хлебной монополии. Во-вторых, причины везде одинаковы, и было их три, все тех же самых: война, хлеб власть.

Красные придут — грабят. Белые придут — грабят. Куды крестьянину податься?

Из фильма «Чапаев»

Учитывая огромную власть, данную продработникам, в продкомиссариаты надо было командировать людей опытных, образованных и честных. Да вот только откуда их таких взять? За неимением гербовой приходилось писать даже не на простой, а на всем, что подворачивалось под руку, черт знает на чем, право слово…

Вернёмся в Тюмень. В сентябре 1920 года губпродкомиссаром туда назначили Григория Инденбаума. В конечном итоге им были недовольны, потому что именно его контора вызвала восстание. Но восстание вызвали бы любые люди и любые методы данной конторы, поскольку тюменские жители не желали выполнять никакой продразверстки, ни пуда хлеба давать за ничего не стоящие бумажки. А Инденбаум-то по меркам того времени оказался просто на удивление приличен. Человек довольно образованный (среднее техническое образование по тем временам — не кот начихал)[88], большевик с 1915 года, а всего-то исполнилось этому высокому начальству к тому времени двадцать пять годов. Кем был до того товарищ Инденбаум — неведомо, но, судя по всему, на продработе состоял не первый день.

«До сих пор целый ряд препятствий, встречающихся в вашей работе, — пишет он в своем циркулярном письме, — заставлял людей, стоящих вдали от продработы, рассматривать эти препятствия как преступления с нашей стороны, и нередко поднималась травля продработников не только со стороны рабочих, но даже иногда и нашими партийными товарищами. Все это крайне неблагоприятно отражается на саму продработу, и для устранения создавшегося положения мною был поставлен вопрос перед губкомом и губисполкомом о ликвидации этих недоразумений…»

Препятствия, однако… Надо же быть честными! Давайте напряжем воображение и поставим себя на место какого-нибудь продкомиссара. Продработников ненавидели все. Крестьяне — за то, что они отбирают слишком много хлеба, рабочие — за то, что добывают слишком мало хлеба, военные — по той же причине плюс еще и за то, что сидят в тылу. Партийные и советские власти всех уровней ругали их одновременно за то, что плохо выполняют продразверстку и что допускают перегибы в ходе ее выполнения. Каждый хозяин кричал, что помрет с голоду и его смерть будет на твоей совести, и пойми разбери, помрет он, если вывезут хлеб, или даже не похудеет. А ведь за твоей спиной в голодающих губерниях люди каждый день реально умирают от голода! Ну и как быть? Станешь работать аккуратно — не выполнишь задание и тебя будут постоянно тыкать носом в то, что горожане и красноармейцы голодают, а ты, гад такой, ничего не делаешь. Перегнешь палку — либо арестуют свои, либо убьют повстанцы, и как убьют! (Впрочем, если не перегнешь, убьют точно теми же методами.) Легко критиковать товарища Инденбаума сидючи на мягком диване, — а вы прочувствуйте, прочувствуйте! При таких условиях и устрица начала бы кусаться — а эти хлопчики были ой не устрицы! Очень скоро многие низовые работники начали исходить из того, что задание должно быть выполнено любой ценой, а мужик с голоду не помрёт, прокормится.

Из донесения начальника милиции 3-го района М. И Жукова в политбюро Ишимского уезда. Конец декабря 1920 г.

«Уполномоченные продорганов приказали вывезти весь хлеб, как семенной 21-го года, так и продовольственный. Граждан страшно волнуют таковые приказы ввиду голода.

Настроение района очень резкое. Хлеб вывозится до зерна. Граждане взволнованы. Продорганы действуют несерьёзно. Прошу выехать и вопрос решить на месте. Последствия очень печальные, предвещая возможные восстания. И если вами ничего не будет предпринято, то прошу снять с меня всю ответственность за район, который так резко настроен. Искоренить резкие и нахальные действия продорганов я не в силах…»[89]