Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века - Нацумэ Сосэки

Из цикла «Стихи, написанные при созерцании пейзажей родного края»

Река Хиросэ

Текут и текут светлые воды Хиросэ.

Время течет, растворяются в нем виденья.

На удочку жизнь поймать напрасно стараюсь,

С берега реки промчавшихся дней забрасываю

леску,

но счастье мое давно унесло теченьем –

даже мелкой рыбешки, увы, не видно…

Поселок Саикава

Горные кряжи, сверкающие под небом.

Белые снега, буйные метели.

На дорогах оседающие, влажные сугробы

ни пройти, ни проехать.

Будто бы с пожарной каланчи вижу

сумрачный родной мой поселок.

Над воротами домов к Новому году

раньше времени подвешены сосновые ветви[99].

Вдалеке за поселком – городок Акаги.

Окна домов, обращенные на север,

занавешены слоем копоти и сажи.

Солнце тихо клонится к закату.

Груженые телеги разъезжаются на перекрестке.

Из каюты

Шквал, шквал, волна, вал, вал. Накренившаяся линия горизонта, падающая линия горизонта… Ветер, ветер, ветер. Вода, вода, вода. Закройте иллюминатор! Закройте иллюминатор!..

За окном ночного поезда

В ночном поезде потушены фонари, затхлый воздух пропитан уныньем, в глубокий сон погружены пассажиры. Я встаю один, окно открываю – овевает лицо ночная прохлада. Там, во мраке, над черной равниной летят, все летят куда-то огненные мошки – беспросветную мглу пронизывают в долгом полете. Но куда же, куда мчится мой поезд под негромкий перестук колес поздней ночью?

Ворон пустоты

По натуре я ворон Пустоты вселенской.

В зимний день, словно флюгер, примостился на крыше,

Разеваю клюв и каркаю понемногу.

Сознаю ли я, что за время года сейчас, нет ли, –

Все равно Пустота вокруг, и ничего более…

Миядзава Кэндзи

Из книги «Весна и асура»[100]

Весна и Асура

Из серой стали фантазии прорастая,

побеги акэбии тянутся к небу,

облака обвивают.

Дикие розы, торфяные болота, топи…

Повсюду, о да, повсюду признаки надменности

и гордыни.

(К вечеру под шум ветра в соснах

сгустки янтарной смолы сыплются градом,

чаще и яростнее, чем прежде.)

О, как горек гнев, как иссиня-черна ярость!

В воздухе апреля, в прозрачных слоях атмосферы

я мечусь, я плююсь, я скрежещу зубами –

воплощенный Асура!

(Вижу сквозь слезы колышущиеся ландшафты.)

Взвихренные облака протянулись до горизонта.

В изобильном бескрайнем небесном океане

веет хрустальный священный ветер.

Темные стволы апрельских кипарисов

впитывают волны эфира.

У подножья их белеют снегами

маленькие вершины Тянь-Шаня.

(Белые полюса, прозрачные волны.)

Слово Истины[101] утрачено безвозвратно.

Рваные облака плывут по небу.

И под этим ясным небом апреля

я мечусь, я горю, я скрежещу зубами –

воплощенный Асура.

(Халцедоновые облака в вышине проплывают.

Весенняя птица поет – где ты?..)

Солнце отсвечивает лазурью.

Асура и лес – музыка их едина.

Из нависшего ослепительно-прозрачного небосвода

стаи облаков исходят знаменьем бедствий.

Печально простертые к небу ветви,

раздвоившиеся пейзажи, замершее в беспамятстве

дерево – с макушки

вспорхнула ворона.

(Все прозрачней, все чище воздух.

Кипарисы безмолвно тянутся к небу.)

Что-то движется на золотистом лугу в отдаленье,

постепенно принимая человеческий облик, –

крестьянин в одежде рваной на меня смотрит,

но видит ли он меня, я не знаю.

В ослепительном океане земной атмосферы

(все мрачнее скорбь, унынье все глубже)

кипарисы вершинами тихо качают.

Снова птица рассекает синее небо.

       (Слово Истины утрачено безвозвратно.

       Слезы Асуры падают на землю.)

Вновь вдыхаю низко нависшее небо –

немного белизны остается в легких.

       (Плоть моя, на мириады частиц в небе

развейся!)

Вдалеке блестит листва дерева гинкго.

Темнеют ряды кипарисов.

Проливаются зарницами тучи.

Облачный сигнал

Ах, хорошо! Право, даже дух захватило!

Ветер дует.

Сверкают в полях мотыги.

И отвесный утес,

и старый храм на утесе,

и колокол в храме –

все застыло во времени, оцепенело,

погрузилось в дрему.

В этот час

высоко в весеннем небе

облака уже вывесили сигнальные флаги –

бело-синий сигнал,

запрет на влечения и соблазны.

Горы задумчивы.

Нынче вечером, конечно же, прилетят гуси

ночевать на ветвях вон тех четырех криптомерий.

Доклад

То, из-за чего все так гомонили,

думая, что вулкан проснулся,

Оказалось, изволите знать, просто радугой.

Она, к вашему сведенью,

уже час как висит в небе…

Ворона