Властелин наслаждений - Джессика Трапп

Острое, как боевая стрела, желание пронзило Мейриону. О Боже, этого не должно было случиться.

Она попыталась отстраниться, но ее попытка не произвела на Годрика никакого впечатления, он лишь плотнее заключил ее в ловушку своего пахнущего теплом тела.

– Тебе не следует бояться тайных желаний, Мейриона.

– Эти же слова ты говорил, когда мы встретились впервые.

Он выше поднял ткань платья, полностью обнажив бедра, и ночной воздух лизнул нежную кожу ее живота.

– Верно, и это правда. – Одним движением он сдернул с нее платье и сорочку, ткань легко скользнула по коже. Голод неудовлетворенных желаний пробудился в ней, и Мейриона глубоко задышала. Она сошла с ума, раз потеряла способность понимать свое собственное сердце.

Улыбнувшись, Годрик бросил ее одежду на пол, и в этот момент, глухо стукнув о доски, нож выскользнул из рукава и заскользил по полу. Мейриона, охнув, прикусила губу.

Внимательно посмотрев на нее, Годрик нагнулся и поднял нож.

– Похоже, ты кое-что потеряла. – Он с подчеркнутой медлительностью протянул ей клинок.

Мейриона не мигая смотрела на нож. Каким глупым сейчас казалось ей это оружие! С ним невозможно победить его нежность, невозможно…

– Это неправильно, – прошептала она.

Годрик потрогал сталь пальцем, затем резким движением отбросил нож к стоявшей у стены ширме, и лезвие с протяжным стуком вонзилось в дерево.

Обняв Мейриону, Годрик нежно поцеловал ее.

– Так не должно быть…

– А как должно? Она сглотнула:

– Ты должен быть ужасающим и подлым, низким и наглым.

– Я готов, – пророкотал он.

– Да, но ничего этого у тебя не получается.

Ее руки скользнули по изгибу его плеч, губы дрогнули в удивленной улыбке.

– Ты в самом деле считаешь, что я не внушаю ужас? Может, мне следует постараться получше?

Мейриона прикусила губу. То, что ее грешное тело хотело его, уже плохо, но смеяться вместе с врагом… Святые угодники, какие еще грехи должна она совершить?

– Ты злодей.

Годрик беззлобно усмехнулся:

– Да, мне это говорили. – Он слегка укусил ее за мочку уха. – А теперь обними меня.

«Помни свой долг, помни свой долг», – повторяла про себя Мейриона, но ее так и тянуло пробежаться пальцами по его темным волнистым волосам.

– Смелее, девочка. – Он слегка подтолкнул ее.

Не в силах устоять, Мейриона повиновалась, чувствуя, как жар разлился между ее бедер, а лоно увлажнилось. Обхватив руками его шею, она ласкала мягкие темные локоны, пропускала их между пальцами, и они щекотали ее ладони, словно самый дорогой шелк. Запах сандалового дерева, запах мужчины оставался на ее коже, проникал в душу…

Дом, отец, муж остались далеко, очень далеко, а Годрик здесь, с ней. Пусть это грех, но сегодня ночью она будет наслаждаться его объятиями.

Монтгомери улыбнулся. Одной рукой он погладил ее плечи, другая, скользнув по бедру, подхватила колени; подняв легко, как ребенка, Годрик понес ее к бадье, а затем медленно опустил в теплую, обволакивающую воду.

У Мейрионы вырвался вздох удовольствия. Руки Годрика ласково скользнули по ее ягодицам и вынырнули из теплой, пахнущей травами воды.

Через минуту Мейриона почувствовала движение его тела и комната наполнилась ароматом мирры и янтаря. Распахнув глаза, она увидела, что он держит кусок ароматизированного мыла.

– Ты очень красивая, – прошептал он, – но меня привлекает не твоя красота. – Он наклонился над ней, и Мейриона почувствовала, как его рубаха коснулась ее спины. Годрик намыливал ей плечи медленными круговыми движениями, его крупные ладони по-хозяйски неторопливо спускались все ниже.

– У тебя красивые плечи, Мейриона, но красивые плечи у многих женщин. – Он обошел кадку и, разломив мыло на две части, начал намыливать ее двумя руками. Роскошный запах усилился.

Его голос заставлял ее трепетать, он возбуждал и убаюкивал одновременно. Комната поплыла у нее перед глазами, и ей захотелось полностью погрузиться в это пьянящее ощущение.

Годрик согнул ее руки, чтобы она оперлась локтями о края бадьи. Начав с мизинцев, он брал каждый палец и растирал его.

– У тебя изящные руки, Мейриона, но многие женщины имеют изящные руки. – Его пальцы двигались неторопливо, и мир словно исчез, остались только он и она.

Мейриона вздохнула. Его пальцы скользнули к ее плечам, по груди к животу и обратно вверх. Соски Мейрионы затвердели, хотя он и не касался их. Медленными кругами он несколько раз повторил этот путь.

Мейриона расслабилась и опустила руки на поверхность воды. Отдавшись его прикосновениям, она позволила ему устранить прошлое и теперь сосредоточилась только на настоящем.

Его рука скользнула по ее груди, совсем рядом с сосками. Кровь прилила к кончикам грудей, покалывая крошечными горячими иголочками. О Дева Мария!

Его пальцы теперь находились на внутренней стороне ее грудей и не касались их кончиков. Если бы они были чуть левее, его руки погладили бы ее соски, удовлетворив жалящую потребность в этом прикосновении.

Годрик поцеловал ее в макушку, и его руки вновь двинулись вверх.

Через полуопущенные ресницы Мейриона посмотрела вниз. Расстояние между мизинцем Годрика и ее соском теперь было меньше толщины лезвия ножа.

До сих пор он был смелым. Почему он не прикасается к самым кончикам?

Она изогнулась, но его пальцы остались на том же приводящем в безумие расстоянии, хотя она так нуждалась в нем!

– Мейриона, – прошептал Годрик, скользнув рукой между ее грудями, все еще не касаясь горящих сосков. – Ты знаешь, что меня притягивает в тебе?

Ее разум был одурманен, словно плавая за пределами реальности, и в ответ она лишь покачала головой.

Внезапно Годрик ущипнул ее набухшие соски. Словно удар молнии, Мейриону пронзила вспышка болезненного удовольствия, она начала ловить ртом воздух, и волна экстаза обрушилась на ее тело.

– Боже милостивый!

Годрик нежно взял ее груди в свои ладони:

– Есть тысячи красивых женщин в мире, но они лишены твоей страстности. Вот чем ты привлекаешь меня.

Мейриона вздохнула, ее руки стали безвольными, и набухший член Годрика напрягся еще сильнее. Он обошел вокруг бадьи. Расплывчатые завитки плавали на поверхности воды, наполняя спальню запахом мирры и янтаря. Опустив руки в теплую воду, он наслаждался мягким шелком ее кожи.

Наконец выпрямившись, Годрик вытащил Мейриону из бадьи, и она прижалась к нему.

Он почувствовал сильное облегчение: к счастью, ему не пришлось принуждать ее к такой податливости, а значит, она не будет сопротивляться, когда он лишит ее девственности. Отбросив в сторону рубаху и ночную сорочку, он понес ее по восточному ковру и уложил на мягкое меховое покрывало кровати.