Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы - Денис Владимирович Пилипишин

По толпе прокатился одобрительный гул.

– Законен путь мой. Ибо на протяжении веков избирал Господь пороков своих, которым говорилось: иди и глаголь! Так и мне явилась Богородица и наставила меня на путь мой. И я глаголю не по воле моей, но по воле пославшего меня! – торжественно продолжал Григориан, с пафосом подняв вверх указательный палец.

– И горе тому, кто пришел повергнуть мое учение! Ибо великая сила стоит за мной! Если Бог с нами, то кто против нас?! – его голос, многократно усиленный мощными динамиками, гремел над площадью. Народ притих.

– Повергнуть? – проблеял в образовавшейся тишине настоятель, – да кому ты нужен, ё, связывать с тобой! Другие дела есть! Я только хочу, чтобы правда восторжествовала!

– Правды хочешь?! – гаркнул Григориан в ответ. – Быть тому! Восторжествует!!! Приидет в твою жизнь правда!

На этом диалог и закончился, потому как градоначальник, увидев, что смешной сценки не получается, согнал обоих с трибуны. Но скоро выяснилось, что закончился только диалог, а история с настоятелем – еще нет.

По прошествии нескольких дней, одна из монахинь поздно вечером пошла в храм, где этот настоятель служил. То ли она там что-то забыла, то ли еще для чего – сейчас уже никто не вспомнит. Храм был закрыт, однако из подсобного помещения до нее донеслись странные, неподобающие звуки. Монахиня испугалась и решила, что в храм проникли грабители или богохульники – ведь в районе уже ограбили несколько церквей. Поэтому она позвонила в милицию.

Милиционеры прибыли по вызову быстро, однако вместо грабителей обнаружили в подсобке самого настоятеля в обществе проститутки. Дальнейшее выяснение обстоятельств показало, что проститутке еще не исполнилось и 15 лет.

Это событие моментально растиражировали местные газеты. Не забыли и про Григориана, напророчившего настоятелю, кстати, отцу троих детей, торжество правды. Тот факт, что в итоге настоятель, за счет поддержки со стороны властных структур, наказания по закону не понес, ценности пророчества не умалял.

Благодаря случаям такого рода, авторитет Григориана усиливался, популярность секты роста. Скоро, с помощью пиарщика ему удалось официально оформить свое некоммерческое религиозное сообщество – упоминавшийся выше ИПРИТС – «Истинно православный русский институт трубящих спасение» и получить все необходимые разрешительные документы. Помимо написания картин жизнь Григориана наполнилась духовными беседами с народом, которые он проводил воодушевленно и весьма качественно, так как являлся довольно начитанным человеком. Вечерами они все вместе шли куда-нибудь трубить. Хотя, как отмечалось выше, для этого процесса подходили любые предметы, все, кроме детей, почему-то пользовались исключительно бутылками. То ли потому, что пока бутылка непуста, ей можно смочить уставшее от трубления горло, то ли еще почему… Количество трубящих росло с каждым днем.

Тогда пиарщик, давно ставший правой рукой Григориана, предложил провести Всероссийский Конгресс Трубящих Спасение.

– Какой же он всероссийский? – удивился Григориан. – Нас ведь только в одном районе знают.

– Правильно. Но это до Конгресса. А после – будут знать по всей стране! Смотри, как народ к тебе тянется!

И Григориан дал свое согласие. Среди членов «Трубящих спасение» нашлось достаточно активистов, вызвавшихся помочь. Из них организовали Инициативный комитет. Но на пути к проведению пришлось преодолеть немало трудностей.

Во-первых, вопреки воле Григориана, трубящие довольно быстро сумели заработать неоднозначную репутацию. То есть, в целом, они ничего плохого не делали, наоборот, вели богобоязненный образ жизни: старались следовать заповедям Господним, а вечерами – трубили и взывали к Богу. Некоторые мужчины трубили и по утрам. Неоднозначность же репутации вносили эпизоды, значение которых, по сравнению с масштабом всего духовного движения, представлялось ничтожным, однако именно они обрели известность и подпортили имидж.

Например, Трубящих обвиняли во враждебном отношении к православной церкви. Григориан, всю жизнь считавший себя истинно православным, очень возмущался. Он выступал перед народом, яростно доказывая, что Трубящие есть передовой фронт православия, пролагающий путь к спасению и стремящийся объединить всех христианских братьев. Это помогало, но слухи все равно ходили – а виной пара мелких, незначительных конфликтов, подобных тому, что произошел между диаконом главного городского собора и одним из активистов Трубящих – Стасом.

Хотя была обычная среда, а вовсе не пятница, Стас решил вострубить с особой торжественностью. Он тщательно подготовился. В тот день он гостил у своего брата в городе. Купив две бутылки пива, он откупорил обе и отпил из каждой примерно по трети. Далее достал бутылку водки объемом 0,33 и разлил ее в пивные бутылки, скомпенсировав таким образом освободившийся объем. Спрятав одну из них в карман джинсовой куртки, он взял другую, вышел на улицу и стал трубить около автобусной остановки. Прохожие удивленно косились на него, как на ненормального, когда отхлебнув, он принимался дуть в горлышко. «Не понимают! Им еще не была открыта истина!» – снисходительно думал Стас. Полностью вытрубив первый сосуд, Стас ощутил прилив вдохновения и ему захотелось чего-то особенного, яркого. В это время до него донеслись звуки церковного колокола, звонившего в честь какого-то праздника – и он решил направиться к храму, чтобы вострубить там.

Понимая, что в храм, да еще во время службы, с бутылкой его не пустят, он встал напротив и начал трубить, попеременно то задирая голову и созерцая блистающий купол, то глядя перед собой на происходящее в храме, когда входные двери приоткрывались. Его религиозный экстаз нарастал.

Но через некоторое время рядом нарисовался толстый очкастый диакон, от которого благоухало кагором, и в довольно развязной форме потребовал прекратить бухать перед храмом. Попытка прервать благоговейное трубление и самоуверенное поведение брюхатого возмутили Стаса и его душевное равновесие поколебалось. «Поповская рожа! Отступник!» – рявкнул он и с размаху обрушил на голову диакона бутылку, предварительно убедившись, что там осталось немного жидкости и потерять ее ради достойного ответа не жалко. Осколки стекла разлетелись во все стороны. В голове у диакона помутилось, он покачнулся и навалился на Стаса, обхватив его руками. Однако Стас не намеревался мириться. Гнев его еще не утих. Прорычав что-то невнятное, он ударил диакона коленом в поддых, после чего сорвал с него очки, сломал их пополам и шмякнул о землю, и лишь затем убежал.

«Ну, проявил человек свою мелкую человеческую слабость, а его теперь обвиняют в религиозных распрях! – сокрушался Григориан по этому поводу. – Нет бы вспомнить о христианском человеколюбии и всепрощении!» Но о человеколюбии никто так и не вспомнил – вспоминали, в основном, Трубящих, причем нехорошими словами.

В другой раз, по наущению пиарщика, нескольких активистов сообщества послали в Москву, дабы торжественно вострубить у памятника Пушкину на одноименной площади. Поручение было