Путешествие в полночь - Мила Нокс

По центру островка чернело неизвестно чье кострище, а рядом топорщился чахлый кустик нимерицы. Дальше нимерица пропадала совсем и обнаруживалась редкой порослью только метров через десять на север; тропа же настолько истаяла, что угадывалась лишь не то по старой памяти, не то по чутью.

Тео оглянулся и вздрогнул.

Кромка Кровавого леса была видна, когда они решили прикорнуть, теперь же скрылась, как и всё, что позади: кочки и бочажки, зыбкая тропа в жидких кустиках нимерицы – все потонуло в темной мути, медленно наползающей багровыми клубами.

Сердце в груди Теодора екнуло и заколотилось со страшной силой, к горлу подкатило. Он бросился к Змеевику и растолкал его.

Сон с парня слетел моментально.

– Черт!

Тео даже вздрогнул: он впервые услышал, как Змеевик выругался.

– Быстрей, быстрей, быстрей! – кричал парень, дергая за лапу Шнырялу и рывком поднимая на ноги Санду – та, внезапно разбуженная, вскрикнула, не понимая, что происходит. – Скорее, бежим! Теодор!

Тео, окоченевший от страха, не отрываясь глядел на движущуюся стену: казалось, в их сторону идет цунами – плотная, жуткая, гибельная багровая тьма.

– Кровавый туман, – хрипло выдохнул Змеевик, как будто это все объясняло. – Это кровавый туман!

Подхватив свою слегу, он рванул туда, где золотилась чахлая нимерица, Шныряла прыжками последовала за ним, и Санда, спотыкаясь от сна, с жалобным скулением скатилась с островка.

– Быстрей, быстрей! – торопил их Змеевик, и Тео впервые слышал в его голосе неприкрытый ужас.

Туман поднялся до самого неба. Пелена скрыла красные облака, съела луну, погрузив топи в тревожную и безмолвную темноту, в которой слышалось лишь чавканье трясины под ногами и бульканье пузырей, поднимавшихся на поверхность бочаг, мимо которых бежала золотая тропа. Нимерица стала для игроков единственным ориентиром, самым дорогим и важным сейчас во всем мире.

– Что это за дрянь? – спросил Тео, настигнув Змеевика, который, тыкая слегой в тропу, проверял путь и спешно шагал вперед.

– Иногда он поднимается в топях, – быстро проговорил Вик, – кровавый туман. Из-за леса, из-за Древа испарений слишком много, не успевают рассеиваться. Это плотная пелена из мелких капель крови.

Вик покачал головой, голос упал до хриплого шепота.

– Этого нам совсем не надо. В нем темно. Ничего не видно. И еще…

Они одновременно бросили взгляды назад. Кровяная туча нагоняла, ворочая багровыми клубами, и в этих клубах исчезали, гасли кустики нимерицы.

Воздух загустел, отсырел, и Тео, отерев лоб, увидел на пальцах красную пленку. Он глянул на спутников: их лица, волосы и одежду усеивала кровавая морось.

Кровавый туман догнал их.

А потом появились огоньки. Будто кто-то ходил там, в темной пелене, держа в руках свечи с язычками призрачно-белого пламени. Огоньков становилось все больше и больше, они дрожали и мерцали, будто кто-то, догоняя путников, прыгал с кочки на кочку.

Тео не выдержал. Он сжал кулаки, вдавливая ногти в ладони, чтобы заставить себя очнуться от дремотного ужаса. Зачарованный страхом, глядел и глядел на пляску огоньков, движущихся по болотутам, вдали.

На плечо легла чья-то ладонь. Рядом возникло лицо Вика – обеспокоенное, тревожное, в мелких красных точках.

– Свечи покойников, – шепнул он. – Не смотри.

Вскоре Шныряла жалобно заскулила: огоньки обступили маленький отряд со всех сторон, держась на небольшом расстоянии от тропы, словно нимерица отпугивала их. Бледные, призрачные, они были похожи на то, будто кто-то сигналил в окошко заброшенного дома, водил свечами за мутным и пыльным стеклом – так, что огоньки расплывались, бледнели и вспыхивали вновь.

Санда, закусив губы до крови, боялась даже пикнуть, и Тео видел на ее глазах слезы. Девушка машинально переступала облепленными грязью ботинками, неотрывно глядя на золотистые кустики впереди.

– Да что же это такое, – процедил сквозь зубы Теодор и вдруг… он услышал.

Тео остановился и замер. Хлюпающие шаги спутников стремительно удалялись и глохли в тумане. Он повернулся к востоку, навострив уши. Он не мог ошибиться. Он точно слышал. Голос.

Ее голос.

Теодор сошел с тропы. Болотные огоньки обступили со всех сторон, заплясали не приближаясь, трепеща в чьих-то невидимых пальцах.

Он услышал ее. Снова. Четко и ясно – впереди, на расстоянии нескольких шагов, и сердце чуть не вырвалось из груди, забилось невыносимой болью.

– Мама!

Тео бросился вперед, выдергивая ноги из гнилых луж, выставив вперед руки и судорожно выискивая взглядом родную фигуру.

– Где же, где же ты? – бормотал он непослушными губами, падая на колени и поднимаясь, чтобы шлепнуться снова. – Мама? Мама? Где ты?

Мама звала его, и он бежал ей навстречу в жуткую муть. Теодор споткнулся и полетел вперед, в темный ходун, увяз руками в гадкой зловонной жиже и вдохнул омерзительный запах. Огоньки заплясали совсем близко, и он увидел… там, впереди, из тумана возникло знакомое лицо.

Мама смотрела на него. Испуганная, смертельно бледная, и огоньки плясали возле ее плеч. Теодор, не выдержав, закричал – громко и надрывно, сквозь слезы, потому что он не видел ее так долго, от тоски, от испуга:

– Мама, иди сюда!

Он попытался встать, однако ноги и руки держала трясина. Вокруг стали лопаться, поднимаясь из глубины, пузырьки. Обуреваемый яростью, Тео выдернул руки и заработал ногами, рванулся вперед.

Вдруг горло Тео обхватила чья-то стальная рука, рванула, опрокинула навзничь.

Мама закричала, закрывая рот руками, всхлипнула: «Теодор!», и Тео, дергаясь, попытался вырваться. Он нагнул голову, сжал кулаки, извернувшись, двинул со всей силы невидимому противнику в живот.

Кто-то охнул.

– Тео…

Голос Змеевика.

Тео дернулся к маме, но Вик ухватил его за локоть и удержал на месте:

– Нет, нет!

Тео попытался вырвать руку, однако парень был выше и сильнее и наконец притянул его к себе, крепко обхватив за плечи.

– Это морок! Не поддавайся ему!

Теодор смотрел перед собой в красную муть и видел там, на расстоянии десяти шагов, лицо матери, которая пыталась встать с колен, но не могла.

– Отпусти меня! – завопил Теодор. – Там моя мама! Отпусти, черт возьми, что ты делаешь?

– Нет там твоей мамы! – рявкнул Змеевик и с силой вытер лицо Тео рукавом. – Это все кровавый туман!

И тогда Тео увидел: там, где только что была его мама, мерцал огромный огонек – вытянутый, расплывающийся, слегка напоминающий человеческое лицо. Он горел в самой середине черного озерца. Вода вдруг вспенилась, пошла бурунами и хлестнула волнами в берег, а в центре оконца появился облепленный тиной корявый и скользкий гребень, а следом из жижи высунулась и остальная голова: широкая и массивная, вся в струпьях и бородавках, с широкими сизыми губами. С гулким низким ревом чудовище раскрыло пасть, усеянную мелкими зубами, и в этом реве послышалось: «Те-о-дор».