Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Теперь все становится на свои места! — кипятилась Эвлалия. — Дело-то темное. Моя мать ничего не говорит, но она согласна со мной. Обычно, когда малыша отдают кормилице, родственники хотя бы раз приезжают навестить его. Из вежливости. Я не буду ходить вокруг да около, мадемуазель Лубе. Мы оставим у себя Анри, если его бабушка привезет акт о крещении малыша. Мама и я — мы порядочные женщины. По правде говоря, даже мой муж беспокоится. А уж Проспера не проведешь. Он считает, что у этого мальчугана сомнительное происхождение.

Анжелина почувствовала, что попала в ловушку. Возможно, она смогла бы выкрутиться, если бы сказала правду или сумела бы разжалобить вспыльчивую Эвлалию, но это было выше ее сил.

— Вы не выполняете своих обязательств, — сухо сказала Анжелина. — Я доверила вам этого ребенка, потому что моя мать уважала вас обеих. Я очень разочарована.

Ее слова расстроили Жанну Сютра, перед глазами которой тут же возник образ Адриены Лубе, достойной, всегда любезной женщины. Адриена была самой уважаемой повитухой во всем Кузерансе[28], справедливой, набожной, преданной особой.

— Мы тоже доверились вам в память о вашей матушке, — заявила Жанна. — Но вы должны понять Эвлалию. Она имеет право знать правду. А вдруг к нам заявятся жандармы? Однажды такое уже было, мадемуазель Лубе, когда в Масса исчез младенец.

— Хорошо, я сделаю все необходимое, — заверила Жанну Анжелина.

Со слезами на глазах молодая женщина взяла сумку и бросила прощальный взгляд на сына. День был испорчен. В таких условиях она не могла больше оставаться. Кормилица не спускала с нее глаз.

— До свидания, дамы! Я пообедаю в таверне вместе с дядюшкой.

— Вы должны накормить малыша кашей! — возразила Жанна.

— Сами накормите. Вам за это платят, — сухо ответила Анжелина и вышла на улицу.

Ее сердце было готово выскочить из груди. Она дошла до реки, на берегу которой в этот час никого не было, и опустила руки в ледяную воду.

«Боже мой, я погибла! — думала Анжелина, с которой судьба вновь сыграла злую шутку. — Я должна найти другую кормилицу. Но кого? И где?»

Постепенно она успокоилась, проникшись уверенностью, что обязательно найдет серьезную женщину, расспросив одного из докторов Сен-Жирона, которые были прекрасно осведомлены о тех, кто оказывал подобные услуги.

«В принципе, это упростит положение дел. Мне не придется каждый месяц ездить в Бьер, и я буду тратить меньше денег. Если бы я только могла предвидеть, как подло поступит со мной Эвлалия!»

Анжелина кипела от негодования.

Луг, на котором утром трепали лен, был пуст. Вероятно, трепальщицы разошлись по домам, чтобы пообедать. Казалось, все здесь застыло в молчаливом ожидании. Повсюду виднелись кучи стеблей, потемневших от долгого пребывания в воде. Над селением опустилась тишина.

Жан Бонзон удивился, увидев племянницу в таверне. Он сидел в тени и маленькими глотками пил вино.

— Анжелина, как я рад! — воскликнул мужчина, широко улыбаясь. — Я думал, что ты пообедаешь у дам Сютра. Малышка, поговори немного со мной.

Он налил Анжелине стакан холодной воды, и та с удовольствием выпила, поскольку молодую женщину мучила жажда, а утолить ее речной водой она не решилась.

— Ну? — громко спросил Жан Бонзон. — Что нового в городе? Как твой отец?

— Папе пришлось купить очки. У него слабеет зрение, а работать приходится много. Некоторые клиенты приходят из Сен-Жирона. Они утверждают, что он лучший сапожник во всем крае.

— В начале года Огюстен прислал мне свои поздравления, но я не ответил ему. Твой дядюшка и каракули — это вещи несовместимые. И у меня слишком много дел.

Он кивнул головой в сторону высоких стен церкви, за которыми скрывалась каменистая дорога в Ансену, проходившая между скалами и вековыми буками.

— А как поживает тетушка Урсула? Ей не скучно? Ведь у вас так одиноко, — спросила Анжелина.

— Скажешь тоже! — рассмеялся Жан Бонзон. — Да я знавал худшее одиночество! За несколько лет наш хутор разросся, у нас появились соседи. Урсуле там очень нравится. К тому же по четвергам я вожу ее на базар в Масса.

У четы Бонзон не было детей. Анжелина не знала толком, почему.

— А сколько у тебя овец?

— Пятнадцать овец и четыре ярки. Но зимой приходится бороться с волками. Эти чертовы звери царапают дверь овчарни, и бедным овцам страшно. Так вот, Анжелина, Альсид, наш деревенский дурень, сказал мне, что в декабре видел тебя на площади и за тобой шла великолепная овчарка. Это правда, малышка? Ну, тип, который плюнул в сторону собаки. Это тебе ничего не напоминает?

— О да! — с легким беспокойством согласилась Анжелина. — Дядюшка, это овчарка выбрала меня, а вовсе не я ее. Потом я узнала, что хозяин собаки, сторонник священников-отступников, умер осенью.

— Ты избавила меня от необходимости вдаваться во все эти подробности. В противном случае я бы язык сломал, объясняя тебе, откуда появилась эта собака. Скажи, Анжелина, она по-прежнему у тебя?

Еле слышно Анжелина произнесла «да». Жан Бонзон взял племянницу за правую руку и слегка потряс ее.

— Малышка, ты должна отдать ее мне. Мне очень нужна эта собака, — заявил он. — Лучшей овчарки не сыщешь. В Бернедо она набросилась на медведя и обратила его в бегство. Овчарка в городе — это глупо. Эй, Анжелина! Так ты отдашь мне собаку?

Молодую женщину терзали сомнения. Она бы согласилась, чтобы угодить дядюшке, если бы всей душой не привязалась к Спасителю.

— Папа любит овчарку, а я люблю ее еще сильней. Она охраняет наш двор.

— Да что ты такое говоришь?! С каких это пор любят животных, племянница? Собаки должны приносить пользу, так же, как лошади, мулы, кошки. Тут чувства неуместны. Послушай! За овчарку я дам тебе мешок овощей: морковь, репу, капусту.

Служанка принесла две тарелки дымящегося касуле. Анжелина сделала вид, будто размышляет, и склонилась над тарелкой. Касуле было горячим, ароматным, жирным.

— Когда Адриена была девочкой, то ела только касуле, — заметил дядюшка Жан. — Она понимала толк в хорошей пище.

Темные глаза Жана Бонзона на мгновение затуманились. Он горько оплакивал смерть своей сестры.

— Понимаешь, Анжелина, после смерти твоей матери я перестал верить в их доброго Бога. Адриена делала лишь добрые дела. Она была очень милой. Жаль, что твои братья умерли. Они получили бы мои земельные наделы в Ансену, а также мой дом. Теперь, племянница, все достанется тебе: дом, пастбища, два ара дубовой рощи и источник. До наступления зимы ты и Огюстен должны навестить нас. Урсула будет очень рада.

«Все достанется мне… — мысленно повторила Анжелина. — Я об этом даже не думала. Ба, я буду тогда старухой! Дядюшка Жан доживет до ста лет, у него железное здоровье. Если бы Анри был законным ребенком, он получил бы право на любовь семьи. Он мог бы прыгать на коленях Урсулы. Боже мой, я обрекла сына на бесчестие!»