Последний шанс. Сможет ли Россия обойтись без революции - Алексей Кунгуров

Кто сказал, что правящий режим никогда этого не допустит? Тут самое время вспомнить, что правящий режим отнюдь не монолитен. Как это уже не раз отмечалось выше, внутри правящей верхушки существуют два условных лагеря – консерваторы-имперцы и либералы-транснационалы. Консерваторы опираются на репрессивный аппарат, их цель – оттягивать конец режима как можно дальше. Но чем дальше оттягивается развязка, тем выше вероятность, что все закончится именно бунтом примерно такого же характера, который имел место в Румынии в 1989 году. В этом случае режим будет сметен полностью, а те представители элитки, которые не успеют сбежать, большей частью окажутся растерзанными толпой.

Но разве либералов устроит такой исход дела? В их интересах, используя улицу в качестве инструмента давления на консерваторов, совершить верхушечный переворот. Собственно, так уже было в 1991 году, да и на Украине в 2014 году осуществлена была примерно такая же схема.

Не боюсь высказать предположение, что и части представителей «имперской» группировки гораздо выгоднее будет проиграть своим собратьям по либеральному лагерю в ходе дворцового переворота, нежели потерпеть поражение в результате социальной революции. В первом случае у них гораздо больше шансов сохранить свою жизнь. Не исключаю и того, что сдача власти консерваторами либералам произойдет по согласию сторон на определенных условиях. Полагаю, что этапа цветной революции нам не избежать. Стоит ли этого бояться? Уверен, что нет. Неважно, насколько лично ВЫ ненавидите или обожаете Навального, Касьянова и Грефа, насколько разделяете или отвергаете их взгляды. Здесь нужно обращать внимание вовсе не на персонажи или идеологические штампы. Цветная революция на первом этапе ломки системы предпочтительнее, потому что позволяет сохранить преемственность власти, не допускает срыва страны в анархию, в смуту в самой худшей ее форме, порождающей волну неконтролируемого насилия, вызывающую территориальный распад государства, пусть и временный.

Да, на Украине в 2014 году законный президент Янукович был свергнут силовым путем, что легитимность власти существенно подорвало. Но что ее подорвало больше: штурм толпой президентского поместья «Межгорье» или добровольное бегство Януковича – это еще вопрос. Однако хоть легитимность власти и пострадала, хоть переворот и вызвал недовольство во многих восточных регионах, преемственность власти была сохранена. Ведь легитимность парламента никто под сомнение не ставил. Старое правительство распалось, глава государства бежал, однако Верховная Рада быстро заполнила возникший вакуум власти. Можно сколько угодно спорить, превысила ли она свои полномочия в те горячие февральские дни, или нет, соответствовали ли принятые решения конституции или не очень. Факт в том, что смута в стране хоть и с потерями (Крым, Донбасс), хоть и с кровавыми эксцессами, была преодолена довольно быстро.

Теперь представьте себе, как могли бы повернуться события, если бы майдан снес вообще всю власть целиком, не оставив ни одного легитимного органа. Не исключаю, что страну в этом случае ждал бы вполне реальный распад, а может быть и широкомасштабная гражданская война. Уж совершено точно можно говорить, что кровавого насилия мы наблюдали бы гораздо больше, чем это имело место. В худшем случае Украина могла на долгие годы превратиться в «Югославию», а то и в «Сомали».

Так что, ей-богу, я не вижу ничего страшного и непоправимого в том, если путинский режим более-менее мирно уступит место режиму либералов, пусть даже значительная часть старой элиты, вовремя сориентирующихся, сохранит свое влияние. Цветная верхушечная революция вовсе не является неустранимым препонам на пути революции социальной, революции в подлинном смысле этого слова.

Для системных либералов свержение путинского режима есть попытка установить свою гегемонию. Для либералов – шанс выйти в элиту. Но для этого режим должен быть ликвидирован. Как говорил по схожему случаю дедушка Ленин, «их программа-максимум – это наша программа-минимум». Действительно, без ликвидации этого режима никакая социальная революция в России невозможна. Цветная революция открывает окно возможностей для социальной революции, как это имело место в 1917 году. Так что я, хоть и не готов вступить в отряды хомячков Навального, записаться в фанаты Ходорковского или в очередную партию Прохорова, желаю им поскорее одолеть кремлевского карлика.

Как только возникает революционная ситуация, ключевое значение приобретает готовность революционного субъекта. Этого вопроса я уже касался, описывая ход Первой русской революции 1905–1907 гг. Тогда благоприятные условия для изменения существующего строя в стране сложились, но субъекта, способного этим воспользоваться, не нашлось. Так вот, условный субъект, «правые» или «либералы», сегодня имеет наибольшую степень готовности к перехвату власти. Рассмотрим этот аспект подробнее.

Собственно, любой самодостаточный политический субъект должен владеть следующим багажом:

– идеология, задача которой для широких масс сводится к «визуализации» желаемой картины будущего;

– идеи, то есть программа, набор конкретных шагов, направленных на достижение целей, определяемых идеологией. В пропаганде идеи обычно выражены в популярных лозунгах;

– социальная база в обществе, сторонники, заинтересованные в реализации целей, заявленных субъектом, поддерживающих его идеи;

– кадры, актив, участники. Без людей, отождествляющих себя с политическим субъектом, участвующих в его деятельности, последний не может состояться. Если мы говорим о партии, то речь следует вести о членской базе. Если мы подразумеваем социальное движение, имеет значение количество и степень мотивированных сторонников.

– ресурсы (финансовый, интеллектуальный, единый, административный, боевой и т. д.);

– лидеры.

Пусть вас не удивляет, что о лидерах я упомянул в самом конце списка. Это действительно вопрос скорее технический, нежели принципиальный. Принципиальный вопрос – это наличие у политического субъекта социальной базы, из которой произрастают кадры политических активистов, а из этой среды неизбежно выдвигаются и лидеры, авторитеты, знаковые фигуры. Чем более зрелой является социальная база, тем более многочисленным, крепким, мотивированным становится политический актив, тем более дееспособных лидеров он выдвигает из своей среды.

А вот известность, раскрученность политических вождей – дело уже совершенно третьестепенное. Популярность в условиях революционной ситуации приобретается мгновенно. Ну, скажем, кто до мартовских митингов в Донецке в 2014 году слышал фамилию Губарева или Болотова, если речь об аналогичных событиях в Луганске? Кому и что в России говорило имя Ленина до весны 1917 года?

Стоит понимать и то, что настоящие, а не формальные лидеры не появляются в готовеньком виде из ниоткуда. Их формирует среда, условия, в которых им приходится действовать. Если мы говорим о революционных лидерах, то они проходят жесточайший кастинг в самых суровых условиях – именно это делает из них вождей, а вовсе не манипуляции с подсчетом голосов на партийных съездах, интриги в ЦК, затраты на PR.

Так вот, если оценивать готовность либералов как революционного субъекта, то он уже находится на низком старте. Лидеры, и довольно раскрученные, у них наличествуют. Оговорюсь, однако, что не стоит переоценивать фактор известности тех или иных персонажей. Известность – штука неоднозначная. У всякого политика, общественного деятеля имеется некий капитал, рейтинг, и чем выше известность – тем выше рейтинг. Но известность также обременяет политика и антирейтингом. Поэтому в определенных случаях на цену целесообразнее выводить свежие, никому не известные лица, ничем себя не компрометирующие.