Умри сегодня и сейчас - Сергей Донской

– Но террористы предпочитают взрывчатку, – заметила Вера, – а с бактериями не связываются, если не считать сибирской язвы.

– Опыт с сибирской язвой напугал не только мировую общественность, но и самих террористов, – пояснил Виноградский. – Они обнаружили, что общественное мнение целиком направлено против них. Когда взрывается жилой дом или поезд, люди наблюдают за этим по телевидению, преспокойно поглощая ужин и пребывая в полной уверенности, что с ними ничего подобного произойти не может. А вот угроза всеобщего мора пугает всех без исключения. Разослав конверты со спорами сибирской язвы, заговорщики впервые почувствовали, что никто не одобряет их действия. – Виноградский сокрушенно покачал головой. – Обычно у них всегда имелись тайные болельщики, с удовольствием наблюдавшие за хаосом в стане врага. Вспомните реакцию мира на события одиннадцатого сентября. Многие, очень многие злорадствовали по поводу теракта в Нью-Йорке, думая про себя: так американцам и надо. Но конверты с ядовитыми спорами вызвали совершенно обратную реакцию.

– Понимаю, – задумчиво сказала Вера. – Представить себя в небоскребе, который таранит угнанный самолет, сложновато. Лично я никогда не окажусь в подобной ситуации. А вот получить по почте конверт с подозрительным порошком может каждый, я в том числе.

– Вы умная девушка, – одобрительно произнес Виноградский. – Сразу нащупали корень проблемы. Если террористы вздумают отравить воду в каком-нибудь городе, против них ополчится все человечество, а их главный козырь – молчаливое сочувствие обывателей.

– Значит, бактериологическое оружие никогда применено не будет.

– А вот тут вы ошибаетесь. Воспользоваться им способно лишь мощное государство, плюющее на общественное мнение и нормы международного права. Государство, во главе которого стоит фанатик, одержимый идеей мирового господства.

– Гитлера, слава богу, давно нет.

– Опять ошибаетесь!

Верины брови взметнулись вверх:

– Вы хотите сказать, что он жив?

– Современному Гитлеру совсем не обязательно называться Гитлером, – загадочно молвил Виноградский.

– Не понимаю.

– А тут и понимать нечего. Бактериологическое оружие уже однажды применялось на нашей планете, причем в поистине грандиозном масштабе. Практически было уничтожено население целого континента. Только об этом не принято распространяться. – Виноградский помолчал и добавил: – Пока мы, русские, кричим на весь мир про свои голодоморы, сталинские репрессии и ГУЛАГи, остальные о своих грехах помалкивают. На совести немцев как бы нет миллионов мирных жителей, пропущенных через крематории. Американцы якобы победили индейцев в честном бою, паля на скаку из винчестеров и кольтов.

– А как было на самом деле? – заинтересовалась Вера.

– Против несметных племен аборигенов применили бактериологическое оружие, да-да, не удивляйтесь. Миссионеры ездили по всей стране, щедро раздаривая индейцам одеяла из-под больных оспой. – Виноградский захихикал, как если бы был одним из этих миссионеров. – Индейские воины были мужественными и неподкупными, но не обладали иммунитетом против этой заразы. Вот и вымерли почти поголовно. А кто мешает применить апробированные «одеяльные» технологии сегодня?

– Никто.

– Я тоже так считаю. И не удивлюсь, если по планете начнут распространяться наркотики, зараженные смертельными бациллами. Или Армия спасения облагодетельствует бедняков китайскими пуховиками, прошедшими специальную обработку. Хотя наиболее эффективным способом по-прежнему остается заражение водохранилищ. – Виноградский прикрыл глаза ладонью и покачал головой, сделавшись похожим на актера Смоктуновского, вжившегося в какую-то трагическую роль. – Нет, я не в силах продолжать дальше…

– Если это так гнетет вас, то бросьте свои исследования, пока не поздно, – посоветовала Вера, тронутая этим искренним порывом.

Между профессорскими пальцами, приложенными к лицу, образовалась щель, сквозь которую проглянул зоркий глаз.

– Вы меня неправильно поняли, – глухо произнес Виноградский. – Я не в силах продолжать, потому что меня переполняет страсть. Создается впечатление, что вы избегаете близости со мной. К чему же тогда были все эти разговоры о совместной поездке в Москву?

Он решительно встал и двинулся в обход стола, расставив руки на манер человека, ловящего курицу или кролика. Вера, как загипнотизированная, тоже поднялась со стула и уставилась на домашнюю куртку профессора, выглядевшую так, словно ее присыпали содой или тальком. О, если бы это была сода или тальк!

– Я хочу выпить, – поспешно заявила Вера. – У вас найдется что-нибудь?

– Пиво на меду, – сказал Виноградский. – Помните, я обещал вас угостить?

– Нет, только не пиво. Хотелось бы чего-нибудь покрепче.

– Увы, запасы спиртного закончились. Я давненько не выбирался в магазин.

– Тогда дайте мне ключ от своей колымаги. – Вера требовательно протянула ладонь.

– Почему же колымага? – обиделся Виноградский. – И к чему такая срочность? Мне не хочется, чтобы вы бросили меня одного.

– Я быстро. Одна нога здесь, другая там.

– Одна здесь, другая… Гм, ладно. Но не заставляйте меня ждать слишком долго. Я буквально сгораю от нетерпения.

«Надеюсь, что к моему возвращению сгоришь дотла, – подумала Вера. – Синим пламенем».

Как ни затягивала она поездку, а сорок минут спустя профессорский «Фольксваген» уже катил в обратном направлении. На пассажирском сиденье булькала литровая бутылка ликера, по жилам Веры разливалось хмельное тепло выпитого в баре коньяка, но настроение у нее было ужасное.

Поначалу она даже обрадовалась, когда увидела перегородивший дорогу серебристый джип. Это сулило небольшую отсрочку перед порнографическим спектаклем, который предстояло разыграть Вере. Притормозив, она высунулась из окна и вопросительно уставилась на стоящих рядом с джипом мужчин.

– Добрый день, – поприветствовали ее с характерным эстонским акцентом. – Дорожный патруль.

– Разве я нарушила правила движения? – возмутилась Вера.

– Нет. Обычная формальность. Предъявите документы, пожалуйста.

Мужчины, в речи которых чудилось что-то роботоподобное, одновременно сдвинулись с места и пошли к «Фольксвагену», на ходу доставая из карманов удостоверения, закатанные в пластик.

– Какие ко мне могут быть претензии, не понимаю? – занервничала Вера, сообразив, что сидит в чужой машине, тогда как ее паспорт остался дома.

– Никаких претензий нет. Есть обычная проверка. Ваши водительские права, будьте любезны предъявить нам.

С этими словами один из мужчин выставил перед собой собственное эстонское удостоверение, являвшееся для Веры филькиной грамотой.

– Кто вы такие? – спросила она.

– Полиция. У вас имеются права или другой документ, удостоверяющий вашу личность?