Полночный всадник - Кэт Мартин

Рамон поднял тяжелый хрустальный бокал — фамильное достояние, привезенное в Новый Свет из Испании, — откинул голову и выпил остатки бренди. Ярость, бушевавшая в нем последние три дня, не угасла до сих пор.

Ему не верилось, что он женат и влип, как наивный школьник. Труднее всего было смириться с тем, что обставила его Кэрли Мак-Коннелл, племянница Флетчера Остина, а главное — gringa.

Ему хотелось свернуть ее нежную белую шею. На его лице появилась холодная, горькая усмешка. Эта женщина наконец согреет его постель. Он овладеет ею — ему хотелось этого с первой встречи. Будет входить в нее глубоко, с силой, пока не насытится. От этой мысли его мужская плоть начала набухать и пульсировать.

Кэрли навязала ему этот брак. Она решила использовать его, Рамона, ради своего спасения. Но теперь она его жена и он использует ее.

Рамон поставил бокал на стол и, не замечая начавшегося ливня, распахнул дверь, ведущую в патио. Холодный ветер проник под рубашку, но испанец был слишком зол и возбужден, чтобы почувствовать это. Дойдя до спальни, он не постучал, просто поднял запор и резко толкнул дверь.

Кэрли стояла возле кровати в ночной сорочке — свадебном подарке его тети. Распущенные волосы девушки отливали медью в свете стоявшей на комоде лампы. Когда Рамон перешагнул через порог, Кэрли вздрогнула и посмотрела на него своими большими зелеными глазами.

Она была так красива, что у него перехватило дыхание. По телу Рамона растеклось тепло, размягчая его сердце. Он видел, как тетка шила эту ночную рубашку, знал, что она восхитительна, но не представлял, как хороша будет в ней Кэрли, белокожая, зеленоглазая, с распущенными блестящими волосами.

Разве он мог догадаться, что ее алые губы дрожат от неуверенности, которую Кэрли пытается скрыть, вздернув подбородок.

Странная боль пронзила Рамона, напряжение усилилось, горло пересохло. Ему все это не понравилось. Неужели один только вид Кэрли так действует на него?

Взгляд испанца скользнул по ее фигуре, задержался на темных сосках, и кровь запульсировала в паху. Рамон оценивающе посмотрел на тонкую талию, темный треугольник между ног, и кровь ударила ему в голову.

— Вижу, ты смирилась с тем, что должно произойти. Это хорошо.

Кэрли молчала. Рамон расстегнул рубашку, снял ее, потом сел на кресло и стянул сапоги. Дождь барабанил по красной черепичной крыше, но эта дробь звучала не громче, чем его сердце.

Он встал и начал расстегивать пуговицы на брюках.

— Рамон?

Пальцы замерли. Его имя, сорвавшееся с ее губ, пробудило в нем неистовую страсть. Она подогревалась злостью… и неожиданными чувствами.

— Время для разговоров прошло.

Он расстегнул последнюю пуговицу и, не сняв брюк, подошел к Кэрли:

— Теперь я хочу слышать не слова, а стоны, которые вырвутся из твоего горла, когда я войду в тебя.

Она замерла. Слова Рамона испугали и поразили ее. В глазах Кэрли заблестели слезы.

— Прости, Рамон, я хотела бы все изменить.

— Я уже сказал тебе — я не желаю…

— Ты сердишься… Во всем виновата я сама.

Она заморгала, и слезы покатились по ее щекам. Рамон вспомнил, что Кэрли очень не любит плакать.

— Я испытала твой гнев, — тихо сказала Кэрли. Печаль в ее глазах подействовала на него так сильно, как ничто прежде. — Мне также известна твоя доброта. Умоляю тебя, Рамон, прояви и сейчас доброту.

Его сердце сжалось. Только что ярость бушевала в нем, готовая прорваться наружу, захлестнуть его, и вдруг — она исчезла. Ее сменили чувства, которые он всегда испытывал к этой девушке, но упорно подавлял. Дрожащими руками он стер слезы с ее щек. Кожа Кэрли казалась ему нежной, как шелк.

— Не плачь, querida. — Он прижался губами к ее виску, ощутил легкую дрожь, пробежавшую по телу Кэрли. — Даже желая причинить тебе боль, я не смог бы сделать этого.

— Прости, Рамон.

Он поднял пальцами ее подбородок, заглянул в печальные глаза, склонил голову и коснулся ее губ.

— Я тоже должен просить прощения. Мы оба совершали ошибки. Мне не следовало забывать об этом. — Он ласково погладил пальцем ее щеку. — Не бойся, — прошептал Рамон, стараясь рассеять ее страх. — Я хотел тебя с тех пор, как увидел. Теперь ты моя жена. Доверься мне, как прежде.

Посмотрев на него, Кэрли перестала плакать. Глаза Рамона излучали нежность и что-то еще, от чего сердце девушки сжалось. Она потянулась к нему и обхватила его руками за шею.

— Я доверяю тебе.

Это был ее Рамон, Тот, кто спас ей жизнь. Он вернулся к ней, и она больше не боялась.

Когда настойчивые и жаркие губы Рамона скользнули по ее щеке, за окном сверкнула молния. Его язык щекотал ее кожу, тело девушки таяло, сливаясь с телом испанца. Напряженные соски прижимались к его обнаженной груди. Он захватил ее губы в неистовом поцелуе, поток тепла подхватил Кэрли и понес куда-то. Язык Рамона проник в ее рот, а руки, скользнув под сорочку, принялись ласкать ее груди. Он потеребил пальцем сосок, и тот затвердел, а девушку обдало жаром, Кэрли бессознательно льнула к нему, ласкала плечи Рамона, тянулась к вьющимся черным волосам на его груди, мягким и упругим.

Застонав, он стянул с Кэрли ночную сорочку и снова поцеловал ее. Увидев девушку нагой, он на мгновение замер и отодвинулся, чтобы получше разглядеть ее.

— Ты так прекрасна! — глухо пробормотал он. — Но я всегда это знал.

За окном выл и свистел ветер, на землю с оглушительным ревом обрушивались потоки воды. Рамон обхватил талию девушки, прижал к себе, заставил ее ощутить силу своего желания. Его упругие горячие губы пожирали ее рот, язык проникал глубоко внутрь, разжигая в ней огонь и заставляя отвечать на его неистовые поцелуи и ласки.

Сверкали молнии, и гром гремел так, словно Рамон повелевал ими. Кэрли сжимала его плечи, а его рука скользила все ниже и ниже, и вот уже длинные пальцы пробрались сквозь волосы на лобке, раздвинули ее бедра и проникли внутрь.

Кэрли застонала.

— Не бойся, дорогая!

Он закрыл ей рот страстным поцелуем, тогда как его пальцы проникали все глубже и глубже. Кэрли стонала и выгибалась всем телом.

— Тебе нравится?

— Д-да…

Наверное, ей следовало испытывать смущение, но она наслаждалась сладостным огнем, ритмичными движениями его руки. Потом Рамон положил ее на середину кровати и отпустил лишь на мгновение, чтобы снять брюки.

Дрожа всем телом, она завороженно наблюдала за Рамоном. Под его гладкой смуглой кожей играли упругие мышцы. Упругая мужская плоть прижималась к плоскому животу. Кэрли видела обнаженных мужчин, когда помогала ухаживать за больными в шахтерском поселке, но они выглядели совсем иначе.

— Рамон?..

Стекла задрожали от порыва ветра. Рамон склонился над Кэрли, и губы их слились в страстном поцелуе. Он стал покусывать ее шею, ухо.