Дела эльфийские, проблемы некромантские - Дарья Снежная

Я кивнул эльфу и спешился. Гил уже куда-то испарился. Вероятно, собирать хворост.

Право поджечь я предоставил Саэлу. В конце концов, он провел с Аароном гораздо больше времени, чем я. Да и у меня бы рука не поднялась. Не верилось. До сих пор.

Огонь взметнулся разом. Жар ударил в лицо, я едва удержался от того, чтобы не шагнуть назад. Эльф положил руку мне на плечо, и на этот раз я ее не скинул.

Солнце расплавилось, растянулось сияющей золотой лентой по горизонту. Поднялся ветер. Он швырял в лицо пепел и искры, и это был подходящий предлог для того, чтобы, не скрываясь, утереть рукавом глаза.

Меня учили, что воины не плачут. Аарон же и учил. За слезы, начиная с пяти лет, меня наказывали сильнее, чем за неподготовленное домашнее задание или всевозможные шалости.

Огонь ревел, силясь перекричать дубы. Ветер развлекался, помогая то одному, то другим, и гул стоял, словно вокруг нас разразилась битва.

Саэл сжимал мое плечо до боли, и я был ему за это благодарен. Боль отвлекала. Эльфов никогда не провожают хвалительными речами. Только тишиной и мыслями. «Ибо слова уже ничего не значат для мертвых, а мысль всепроникающа, бесконечна и искренна».[36]Я почему-то улыбнулся, вспомнив, как Аарон декламировал мне эти строки, расхаживая по площадке. Было очень жарко, а все мои мысли обращены только на то, чтобы скрыться в замке, а еще лучше сбежать купаться. За то, что моя мысль оказалась недостаточно «всепроникающа и бесконечна», мне пришлось в самый солнцепек колоть дрова.

Интересно, о чем он думает? Саэл ведь на самом деле очень стар. Аарон как-то обмолвился, что этот эльф его еще в младенчестве укачивал. Каково это? Хоронить того, кого знаешь с рождения? Хотя я тоже знаю Аарона с рождения. Своего. Он не был мне ближе, чем мать или брат. Я не могу возвышенно сказать, что он заменил мне отца. Вовсе нет. Он просто был учителем. Единственным и лучшим.

Огонь опадал.

К наступлению темноты от него остались лишь слабо алеющие угли. Тогда Саэл отпустил меня, подошел к пепелищу, встал на колени. В его руках что-то сверкнуло.

Я догадался, что за этим последует, и сердце так громко ударило в грудную клетку, что даже стало больно.

Поблескивающее, прозрачное стекло на мгновение погрузилось в пепел. Саэл встряхнул склянку и закрутил крышку. Взвесил на руке. Задумался.

«Эльфы не уходят бесследно».[37]Сгорая, они оставляют прах. Прах — это земля и ветер. Земля — это тело. Ветер — это дыхание. Тело и дыхание — это жизнь. Испокон веков прах эльфов хранится в особых амулетах — corali. Носитель этого амулета является наследником погибшего. Как правило, им самим и назначаемым, однако в случае внезапной гибели определяет наследника эльф, который был ближе всего к умершему. Считается, что corali защищает от бед, дарит силы и направляет на верную дорогу.

Саэл снова качнул склянку и, вздохнув, передал ее мне.

Мне?

— Он, наверное, знал, что скоро умрет, — просто сказал эльф. — И я получил на этот счет вполне ясные указания, Dan’elle. Возьмите.

Corali обжигал. Я на несколько ударов сердца сжал ее, и сквозь пальцы тут же брызнул ослепительно-белый свет, а когда он угас, то на ладони вместо простой склянки лежал хрустальный клык в серебряной оправе. Внутри него плясали фиолетовые искры, напоминающие о цвете глаз.

Ночью я пообещал себе, что одного гада я все-таки убью. А Локсли, которому я давал клятву… он меня простит, я знаю.

Наутро мы все трое делали вид, будто ничего не произошло. Нельзя. Аарон был бы очень зол, если бы мы с Саэлом опустили руки. Как ни странно, помогало присутствие Гила. Полуоборотень, похоже, чисто физически не мог больше суток находиться в подавленном состоянии. Нет, шуточки направо и налево он не отпускал, но его живая физиономия внушала некое понимание того, что жизнь все-таки есть. К тому же «эльфы не уходят бесследно»…

— И куда мы теперь? — как бы невзначай поинтересовался Гил, не глядя на меня. — В Греморе оставаться нельзя.

— В Аркхарию.

— Но Варсак же ближе! — Он обернулся.

— Я недолюбливаю оборотней, — оскалился я.

Гил сморгнул и усмехнулся:

— Ну хоть на одну половину я тебе нравлюсь, шалунишка!

Междустрочие. Разгневанное

— Вы его упустили, — приятный, бархатистый, как лепестки роз, голос взлетел под потолок и громом обрушился на головы исполнителей. Эльф, сидящий на троне, задумчиво побарабанил по нему пальцами и вздохнул.

— Мы…

— Вы его упустили! Идеальные условия! Идеальная приманка! И вы его упустили!!!

Кинжал, сорвавшись в полет, распорол горло одному из склонившихся перед разгневанным повелителем эльфов.

— Риктимиана нужно вернуть в Вилею. Немедленно. Как и девчонку Никтаэль. И мне все равно, где вы будете их искать!

Эльф внезапно успокоился, глядя в окно, и, помолчав, произнес почти ласково:

— Дурашки вздумали воспротивиться свадьбе. С молодыми такое бывает. Ничего, вернутся, одумаются. Мы найдем, чем их вразумить, не так ли?

— Dan’elleno…[38]

— А от тебя, Ноэл, я жду впредь большей исполнительности. Пшел отсюда.

Ирэль, 6-е число.

День исследователя

— Опять письмо? — спросил Лесс, падая рядом со мной на скамейку во дворе.

Я кивнула, теребя в руках свиток с печатью военного гарнизона.

— Можно? — Верлен подставил ладонь.

— Да на здоровье, — выдохнула я и протянула послание.

Милая моя Хельга, тоска по тебе становится невыносимой. Считаю дни до нашей встречи, не терпится снова увидеть твои сияющие зеленые глаза! Верю, что ты сможешь меня дождаться, ведь осталось так недолго. Война не может идти вечно, и скоро, надеюсь, очень скоро, я примчусь на крыльях моей невероятной любви к тебе!

Твой…

Верлен дочитал и хмыкнул:

— Такое чувство, что ты этому «твоему» уже пообещала руку, сердце и прочие свои органы на всю оставшуюся жизнь.

— Если только будучи в полном беспамятстве, — глядя в одну точку перед собой, пробормотала я. — Кому это надо?..

— Ну, не знаю, по-моему, все перечисленное у тебя очень даже ничего, — попытался пошутить верлен.