Цирк мертвецов - Джон Кей

— Ты видел лицо Спрингстина, когда я упомянул имя Бобби Фуллера? Ты видел, как в глазах у него вспыхнул интерес? — Он по-другому посмотрел в покрасневшие глаза брата. — Он был фанатом, и это был большой успех. Ты знаешь. И Ронстадт, и Нильс, все они знают его историю.

— И что, Джин?

— И что? — Джин откинулся назад, а на лице его был написан праведный гнев. — Я не могу поверить, что ты так сказал. Ты был со мной, Рэй. Мы вместе видели его. Ты был там. Тебе разве не интересно, кто убил его?

— Никто его не убивал, Джин.

— Ты не прав. Если бы у тебя была хоть капля мозгов, ты взял бы это темой следующего сценария.

— Ты имеешь в виду, когда я просохну, — сказал Рэй и встал. — К чёрту это заведение. Мне нужно ещё выпить.

В воздухе висел туман, и Джин чувствовал вялость и грусть, молча наблюдая, как взятый напрокат «Мустанг» останавливается у кромки тротуара. Его брат дал чаевые служащему и сел за руль, Джин тихо подошёл к открытому окну со стороны пассажирского сиденья.

— Давай я отвезу тебя домой, — предложил он и быстро просунул руку внутрь салона, не позволяя Рэю повернуть ключ в замке зажигания. — Ты пьян в стельку.

— Не волнуйся за меня, Джин.

— Я буду о тебе беспокоиться. И Луи будет.

— Если бы Элис была жива, она бы беспокоилась о тебе.

Джин медленно убрал руку от замка зажигания. Он выпрямился, оглянулся, и на его лице появилось выражение потерянности; он едва замечал группки посетителей, высыпавших на улицу и болтающих в ожидании своих автомобилей.

— Джин? — Да?

— Со мной всё будет в порядке.

У «Мустанга» зажглись фары, а Джин с сомнением поглядел в глаза брата через лобовое стекло. Тот слабо улыбнулся.

— Честное слово, — сказал Рэй. — Я в порядке. Со мной ничего не случится.

— Ладно, — сказал Джин и улыбнулся в ответ. — Со мной тоже.

Джин с озадаченным видом стоял на тротуаре, опустив голову. Он видел, как автомобиль Рэя влился в поток машин, двигающихся к западу по бульвару Санта-Моника. Когда уже не мог различать в сгущающихся сумерках красные огни задних фар, он достал письмо, которое забыл показать своему брату, письмо от Элис Макмиллан, Другой Элис, которая вошла в семью Мэнсона в 1967 году, став одним из первых её членов. Вернувшись из Сидар-Рапидз, Джин несколько раз прочитал письма, все восемь, но его по-прежнему удивляла их явная странность.

Он знал, что это невозможно, язык был слишком сухим и простым, а впечатления и воспоминания, не важно, насколько они были отвратительны или чудны, слишком точными. Иногда посреди ночи он просыпался от мысли, что стал жертвой тщательно продуманного обмана, что всё — иллюзия, что он сам выдумал это в глубоком отчаянии, что он сам написал эти письма.

Письмо, которое он взял с собой сегодня, было длинным, в нём было почти семь страниц стандартного формата, исписанных с обеих сторон. Ближе к концу Элис написала о ночи, которую она провела в городке неподалёку от Спрингфилда, штат Миссури:

«Человек на белом „Шевроле“ по имени Дэн подобрал меня на шоссе 30, рядом с Кэмденом, штат Огайо. Стояли сумерки — моё любимое время суток. Дэн ехал в Омаху. На нём были помятые джинсы и светлая белая рубашка на пуговицах, рукава которой были закатаны вдвое и открывали чёрные волоски на его руках. Поговорим о сексе. Bay!

Он возвращался домой из колледжа в Санта-Барбаре, штат Калифорния. Я хотела рассказать ему, что как-то была в Санта-Барбаре с Чарли и мы жили в школьном автобусе, выкрашенном в чёрный цвет, но потом передумала. Ему не нужно было знать об этом. Правда? Через час или около того мы остановились возле маленького магазинчика, чтобы купить сигарет. Дэн купил пинту тёмного рома и бутылку кока-колы, смешал их, и мы передавали её друг другу, пока не выпили всю до конца.

Около полуночи он съехал с дороги около Турмана. Мы остановились в мотеле, трахались, как кролики, в промежутках рассказывая друг другу истории. Он рассказал мне о своей девушке из женского клуба в колледже, а я рассказала, что однажды спала с Чарльзом Мэнсоном. Он назвал меня лгуньей, я ответила, что он прав, но, по-моему, он мне почти поверил.

Прямо перед тем как Дэн отключился, в машине громко зазвучала „I Fought the Low“, старинная вещичка Бобби Фуллера. Я уже хотела рассказать Дэну, что несколько лет назад я встречала Бобби Фуллера, но была уверена, что этому он тоже не поверит. Когда он заснул, я надела его белую рубашку, вылезла наружу и стала танцевать на стоянке, вокруг голеней разлетались искры от ботинок. Небо было таким же чистым и тёмным, как море. Прохладный ветерок раскрыл рубашку и ласкал мои груди. Я улыбалась, скорее всего, из-за секса, которым только что занималась. Я была довольна жизнью.

И она ещё не закончилась.

С любовью, Элис».

— Чёртов кастинг. Я играл ужасно.

Луи произнёс эти слова медленно, тщательно разделяя слова, это были его первые слова на приёме у психолога после того, как он вернулся из Лос-Анджелеса. О кастинге он рассказал только в самом конце, упомянув вначале об обеде с отцом в четверг, о бесконечных мартини, о кокаине, о столкновении со Стивом Мартином, о своём раннем уходе и о телефонном звонке из отделения неотложной медицинской помощи около полуночи.

— Он ввязался в драку на Пальме. Ему сломали нос, а вокруг глаза наложили десять швов. Они не могли позволить ему сесть за руль и позвонили мне.

— И ты поехал за ним?

— А что я должен был делать? Оставить его там?

— Почему бы нет? Он мог вызвать такси.

— Он был ранен.

— Уверена, что…

— Вы меня не поняли? Он — мой отец! — быстро произнёс Луи с таким напором, что она немного испугалась. С минуту они сидели молча, шея Луи вновь приняла свой обычный цвет, и, когда он поднял глаза от пола, она посмотрела на него, молча наклонила голову и тепло улыбнулась, казалось, что между ними произошло что-то важное. Словно бы она полностью разделяла то сложное и гнетущее чувство боли и вины, которое он испытывал, сидя в её кабинете.

Ещё немного помолчав, она спросила:

— Итак, ты забрал его. Что произошло дальше?

— Мы вернулись в отель, и я отправился спать. Но заснуть не смог. Мысли крутились в голове, и я слышал, как отец плачет в гостиной.

— Ты наверняка чувствовал себя беспомощным.

— Да. Было ужасно слышать его рыдания. Я проспал от силы час, — сказал Луи. — Мне позвонили в восемь часов. Было достаточно времени, чтобы принять душ, побриться и выпить чашку кофе перед тем, как пришла машина. В гостиной никого не было, и я решил, что отец спит в соседней комнате. Но когда я спустился вниз, выяснилось, что он уехал, не оставив записки, не попрощавшись, не пожелав мне удачи — ничего.