Город без надежды - Марина Дементьева

- Значит, услуга за услугу, - пробормотал Майк.

Пришлось напомнить себе о несвоевременности наших уютных посиделок в романтичной обстановке операционной. Было бы неплохо тут всё отмыть и отмыться самим. И начать следует понятно с кого.

Я нехотя вывернулась из половинчатых, но крепких объятий. Достала со стеллажа стопку полотенец, взяла верхнее и смочила тёплой водой.

- Брось, Виллоу. С этим я справлюсь и сам.

- Сам ты намочишь повязку, - назидательно возразила я с некоторой долей мстительности. Пусть хоть отчасти почувствует себя в моей шкуре и поймёт, почему я не пускала его в ванную.

Всё же то ли разница в возрасте даёт некоторые преимущества, и здравого смысла у него было поболее моего, то ли, напротив, чего-то становится меньше - например, мнительности и стыдливости. В любом случае, возражать он не стал, только пересел так, чтобы мне было удобнее.

- Не надейся, что твоё эффектное появление напрочь отбило мне память, - предупредила, проводя влажной тканью по шее и ключицам. - Я прекрасно помню, что ты обещал, уходя. - Почти два дня назад, и эти два дня наверняка обошлись мне в несколько лет жизни, но об этом не стоило упоминать вслух. И судя по потрясающей скорости, с которой этот человек возвращается к обычному язвительно-безразличному состоянию, ближайшие минуты - мой единственный шанс вытрясти из него правду.

Теперь я сидела у него за спиной и могла адресовать свои вопросы только татуировке на широкой у плеч и узкой в поясе спине в рельефно обозначившихся от напряжения узлах мышц.

- Зачем тебе эта самоубийственная затея? Ты не бедствуешь. Ты не из тех, кто доведён до отчаяния...

...у кого нет денег на очищенную воду; кто кончает с собой, чтобы не видеть угасания собственных детей; кто продаёт себя, ворует и убивает ради пропитания... Я отбросила испачканное полотенце и вернулась с новым, комкая в руках. Майк молча слушал, чуть повернув ко мне склонённую голову, так что я видела край нетронутой ожогами щеки.

- У тебя есть всё. - Полотенце оказалось неровно выжато, и между вздрогнувших лопаток по ложбинке спины прочертились дорожки капель. Я провела по пояснице, стирая лишнюю воду и одновременно утирая рукавом собственный нос. Причина, по которой человек готов подставиться под пули, рисковать лишиться всего, включая саму жизнь, должна быть очень, очень веской. - Так зачем?

- Не хочу, чтобы ты думала обо мне лучше, чем я есть. Ну же, признавайся, Виллоу, что ты уже успела вообразить? - Он коротко и хрипло засмеялся, приподнимая раненую руку. - Что я благородный мститель из сказок, защитник угнетённого народа? Всё гораздо приземлённей.

Я села к Майку вполоборота, вытирая кровь там, где её было больше всего. Приходилось с особенной тщательностью обходить повязку, но, даже сосредоточившись на этом, я ощущала направленный на меня близкий взгляд.

- Мне едва ли это удастся, - возразила, переворачивая сложенное полотенце другой стороной, и подняла голову, встретившись с Майком лицом к лицу. И без того резкие черты лица заострились, и в глазах оставалось что-то диковатое, но в целом, для человека, из которого только что в подпольных условиях вынули пулю, он выглядел вполне неплохо. - Думать о тебе лучше, чем ты есть. - "Ты хороший", - прозвучало бы совершенно по-детски, поэтому я сказала просто: - Ты ужасно несправедлив к себе.

- Ты считаешь себя обязанной, и чувство благодарности не позволяет тебе оценивать трезво. - Кое-кто, похоже, также решил поупражняться в дипломатии.

Я раздражённо сдула мешавшуюся прядь со лба, возвращаясь к своему делу. Кто бы мог подумать, но смывать кровь - более умиротворяющее занятие, чем такие разговоры.

- Конечно, я благодарна. Разве может быть иначе? И что плохого в благодарности?

- Ничего, - подозрительно покладисто согласился Майк.

- Ты так мне и не ответил, - напомнила, злясь на себя, на смутное подозрение, будто вновь сказала что-то не то, на неспособность понять, что именно было не так.

- Всё просто, Виллоу. - Он медленно повёл правым плечом, сжал и разжал пальцы. - Это одна старая история, и в ней ничего не изменилось с начала времён. Тёмные чувства всегда сильнее. Я делаю это не ради кого-то. Справедливость, добро... Некоторые из них верят в это. Эш - он точно верит. И Скай. Джаспер - быть может. Даже Эмбер, хотя в ней этого и не заподозришь поначалу. И не потому что кто-то должен понять, что он - и есть тот, кто всё изменит, пока остальные продолжают ждать. Как в том фильме, который ты выбрала тогда - придёт хороший парень и накажет плохих. Потому как "чаша моя преисполнена"*, и всё в том же роде. Ни во что из этого я не верю, и никогда не верил.

- Но во что-то же ты веришь? - прошептала я. Отняла ладонь, что, забывшись, оставила прижатой к его груди.

Казалось, в ладони отдаются удары другого сердца.

- Я верю, что есть долги, которые должны быть возвращены. Пусть не сразу. Пусть через десять, двадцать... даже тридцать лет. Потому что иначе равновесие будет нарушено. Потому что существуют законы, которые ещё заставляют вертеться этот пропащий мирок. Тот, кого ты называешь Водяной, мне крупно задолжал. Вот и всё.

Я слишком остро чувствую, что он понимает под исполнением этих заложенных в основу всего законов. Как видит для себя восстановление равновесия. И не могу ничего возразить. Не могу солгать. Как и он, я знаю, что существует зло, способное бесконечно множиться, порождая ответную жестокость, и ничего кроме. Что существуют грехи, которым нет прощения. Грехи, которым должна быть присуждена кара. Потому что бывает тьма, что гасит свет. Потому что есть те, кто пожирает другие жизни, пока сами живы.

- Ты мог бы убить его, - выдавливаю чужим, севшим голосом. - Множество раз, множеством различных способов.

Майк забрал у меня из рук забытое остывшее полотенце. Отвечает так же безразлично.

- И делал бы это, снова и снова. Но убить можно лишь раз, Виллоу.

- Тогда почему он жив?

Майк оттирал ладони ещё оставшимся чистым уголком. С рук кровь смывалась удивительно легко. Не первая и не последняя его кровь.

- Возможность у меня была едва ли не раньше, чем появилось намерение. К счастью, уже тогда хватило ума понять, что следует повременить до тех пор, когда буду готов сделать это наверняка. Но к тому сроку пришлось начинать сначала. Раньше он не воспринимал меня всерьёз, затем стал опасаться, как всех. С годами он сделался мнительным, есть такой побочный эффект у власти.

Несколько лет ушло на то, чтобы подобраться к нему на прежнее расстояние. И я был вполне уверен, что сумею вышибить из него мозги. - Майк усмехнулся, откладывая полотенце, ставшее равномерного, светло-алого цвета. - Однако, как ты справедливо заметила, он до сих пор жив. И останавливало не то обстоятельство, что меньше чем через минуту пристрелили бы уже меня. И не то, что после его смерти Эсперансу принялись бы рвать на куски звери помельче, а даже такая власть предпочтительнее беспредела. И то и то было мне по большому счёту безразлично.