Книга снобов, написанная одним из них - Уильям Теккерей

Поручику Уэлсли Понто, Сто двадцатого полка

Пегих Ее Величества гусар

от Кнопфа и Штекнаделя

Кондит-стрит. Лондон

ф. — фунты; ш. — шиллинги; п. — пенсы

Парадный доломан, богато расшитый золотом — 35 ф. 0 ш. 0 п.

То же, ментик, отороченный собольим мехом — 60 ф. 0 ш. 0 п.

Повседневный доломан, расшитый золотом — 15 ф. 15 ш. 0 п.

То же, ментик — 30 ф. 0 ш. 0 п.

Парадные панталоны — 12 ф. 0 ш. 0 п.

То же, рейтузы с золотыми лампасами — 6 ф. 6 ш. 0 п.

То же, повседневные — 5 ф. 5 ш. 0 п.

Синий мундир со шнурами — 14 ф. 14 ш. 0 п.

Фуражка — 3 ф. 3 ш. 0 п.

Парадная каска с золотой отделкой, с султаном и цепочкой — 25 ф. 0 ш. 0 п.

Пояс с отделкой чеканного золота — 11 ф. 18 ш. 0 п.

Сабля — 11 ф. 11 ш. 0 п.

Портупея с ташкой — 16 ф. 16 ш. 0 п.

Патронташ с ремнем — 15 ф. 15 ш. 0 п.

Темляк — 1 ф. 4 ш. 0 п.

Плащ — 13 ф. 13 ш. 0 п.

Переметная сума — 3 ф. 13 ш. 6 п.

Армейского образца седло — 7 ф. 17 ш. 6 п.

То же, уздечка с прибором — 10 ф. 10 ш. 0 п.

Чепрак со всеми принадлежностями — 30 ф. 0 ш. 0 п.

Пара пистолетов — 10 ф. 10 ш. 0 п.

Черная овчина с обшивкой — 6 ф. 18 ш. 0 п.

_____________________________________

Итого: 347 ф. 8 ш. 0 п.

В тот вечер миссис Понто и все семейство заставили своего любимчика Уэлсли дать полный, правдивый и как можно более подробный отчет обо всем, что происходило у лорда Фицстульца: сколько лакеев прислуживало за обедом, и как были одеты дамы семейства Шнейдер, и что сказал его королевское высочество во время охоты, и кто еще там присутствовал?

— Какое утешение иметь такого сына! — вздохнула миссис Понто, когда мой прыщавый юный друг ушел с Геральдоном продолжать занятие курением в опустевшей кухне; и разве я смогу когда-нибудь забыть, какое мрачное и полное отчаяния лицо было в ту минуту у бедняги Понто?

О вы, родители и опекуны! О вы, здравомыслящие англичане! О вы, законодатели, что скоро соберетесь на сессию парламента! Перечтите еще раз этот счет от портного — перечтите этот бессмысленный список идиотских побрякушек и мишуры, достойной украшать маньяка, — и скажите, как сможете вы избавиться от снобизма, когда общество делает все, чтобы он процветал?

Триста сорок фунтов на седло и штаны для мальчишки! Клянусь честью, я бы скорее согласился быть готтентотом или шотландцем. Мы смеемся над беднягой Жако, обезьянкой, пляшущей в мундире, или над несчастным лакеем Джимсом и его подрагивающими ляжками в плюшевых рейтузах, над чернокожим маркизом Мармелад, который, нацепив эполеты и саблю, воображает себя фельдмаршалом. Но помилуйте! Разве какой-нибудь Пегий Ее Величества, в полном параде, не такой же чудовищный урод и глупец?

Наступил в конце концов счастливый день в «Миртах и Лаврах», когда меня должны были представить тем «первым фамилиям графства», которых только и удостаивали своей дружбой люди, подобные Понто. И теперь, хотя бедняга Понто только что перенес жесточайшее кровопускание по случаю новой экипировки сына и находился в ужасном, самом убийственном настроении духа, превысив свой кредит в банке и испытав гнет всяких других зол бедности; хотя за столом у него царила бутылка марсалы ценой в десять пенсов вкупе со строжайшей экономией, однако несчастному пришлось напустить на себя вид самого сердечного и искреннего радушия: с мебели были сняты чехлы, молодым девицам раздобыты новые платья, фамильное серебро вынуто из-под замка и выставлено напоказ, — самый дом и все, что в нем находилось, приняло гостеприимный и праздничный вид. На кухне запылали огни, доброе вино вышло из погреба на свет божий, ученый повар уже приехал из Гатлбери стряпать всякие кулинарные мерзости. Страйпс облачился в новое платье, также и Понто, к моему изумлению, а Тамс носил свой пуговичный костюм не снимая, en permanence [141].

И все это ради того, чтобы похвастаться маленьким лордом, подумал я. Все это в честь глупенького, насквозь прокуренного драгунского корнета, который едва умеет нацарапать свою фамилию, тогда как выдающемуся и глубокомысленному моралисту, вроде… не будем уточнять, кого… подсовывают холодную баранину и вчерашнюю свинину. Ну что ж, я перенесу эту пытку холодной бараниной, как мученик. Я прощаю миссис Понто, прощаю от всего сердца, в особенности потому, что, вопреки всем ее намекам, не собираюсь перебираться куда бы то ни было из лучшей в доме спальни, но стою на своем, крепко уцепившись за ситцевый полог, и готов поклясться, что маленькому лорду Геральдону, как человеку молодому и более выносливому, будет очень удобно и в какой-нибудь другой комнате.

Большой банкет у Понто прошел весьма торжественно. Приехали Хобаки в своей фамильной карете, сплошь расписанной гербами с изображением кровавой руки; их человек в желтой ливрее прислуживал, по провинциальному обычаю, за столом и был превзойден в великолепии только лакеем баронета Хипсли, представителя оппозиции, в голубой ливрее. Две старенькие леди Фицозноб прибыли в старенькой коляске на толстых старых вороных, с толстым кучером и толстым лакеем (почему это у вдовствующих дам лошади и лакеи всегда бывают толстые?). А вскоре после прибытия этих особ с их каштановыми накладками, красными носами и в красных тюрбанах последним из приглашенных явился его преподобие достопочтенный Лайонель Фасоль одновременно с генералом и генеральшей Саго.

— Мы приглашали лорда и леди Фредерик Хоулет, но у них в «Ветке Плюща» гостят знакомые, — сказала мне миссис Понто, — а Кастлхаггарды только нынче утром прислали записку с извинением, что не могут приехать, потому что у ее светлости приступ ангины. — Между нами говоря, у леди Кастлхаггард всегда начинается ангина, когда в «Миртах и Лаврах» дают обед.

Если принимать у себя избранное общество — счастье для женщины, то, конечно, в этот день моя любезная хозяйка миссис Понто была счастлива. Все присутствующие (за исключением жалкого самозванца, якобы родственника Снобингтонов, и генерала Саго, который вывез на родину бог знает какие миллионы рупий из Индии) были в родстве с пэрами и баронетами. Исполнилось заветное желание миссис Понто. Даже если б она сама была графская дочь, разве могла бы она надеяться на лучшее общество? А ведь ее родня торговала маслом в Бристоле, что было очень хорошо известно всем ее друзьям.