На родной земле - Валерий Пылаев

— Побежит, боярин… Да только не за меня, а куда подальше. — Топтыга усмехнулся и провел кончиками пальцев по старому подарку от булгарской сабли — шраму, проходившему через навеки закрывшийся левый глаз. — Уж до чего я собой хорош — вся Круглица только и говорила.

— С лица не воду пить, — ответил я. — А что глаза у тебя нет — так то не беда. Ты и одним видишь поболе, чем Ратибор двумя.

— Ну уж? — обиделся Ратибор. — Чей-то я плохо вижу?

— А того. — Я напустил на себя серьезный вид. — Что ты прямо у себя под носом булгарина не углядел!

— Где? — Ратибор завертелся, озираясь по сторонам. — Где булгарин?

— Так ты сам погляди, на ком ездишь! — Я указал на огромного гнедого жеребца воеводы. — Волос черный, глаз злой! Зубы — руку по локоть отмахнет, не заметит! Рожа страшенная — ну точно хан булгарский!

Ржали дружинники — все, от отроков до самого Ратибора — громче собственных коней. Но недолго — до начала битвы оставались считаные мгновения.

Над далекими крышами Вышеграда разгоралась заря. Алая, будто сама природа уже почувствовала, сколько крови сегодня прольется. Уже блестела в его лучах Вишинева — но еще ярче блестели в лучах восходящего солнца сабли кешиктенов на холме вдалеке. Есугей ждал меня до рассвета — как и обещал.

Но не дождался.

— Попались… — Рабитор нервно заерзал в седле. — Никак, попались, боярин!

Я тоже отчаянно надеялся, что Есугей не раскусил мою хитрость и все-таки не выдержит и ударит всеми силами разом, чтобы успеть перехватить обоз до того, как он целиком переправится через Вишиневу. Наверняка разведчики еще затемно доложили ему, что к Вышеграду со всех стороны стягиваются груженые телеги. Город готовился к осаде и спешил спрятать за крепкими стенами детинца припасы.

Которых так не хватало самому Есугею.

— Давай… — прошептал я. — Вперед, пошел!

И булгары не выдержали. Живое море из коней и воинов пришло в движение — и хлынуло с холма к Вышеграду, с каждым мгновением набирая ход. Вдалеке внизу копошились крохотные фигурки холопов и дружинников. Им даже не пришлось разыгрывать беспорядочное отступление — надвигающаяся махина орды и так заставила бы бежать кого угодно. Запряженные в телеги лошади прибавили ходу, чуть продвигаясь вперед, к мосту — но только для того, чтобы через полсотни шагов замереть. Самая первая в импровизированной колонне груженая доверху повозка вдруг замедлилась, по инерции проползла еще чуть-чуть — и замерла, скосившись набок и роняя поклажу под ноги дружинникам. Лопнула ось на колесе.

А за первой телегой встали и остальные. Она перегородила дорогу и напрочь отказывалась сдвинуться хотя бы вбок. В самом узком месте — у дальнего конца моста. Еще немного, и она уже была бы на той стороне, и другие без труда въехали бы за частокол следом. Над несущимся к мосту булгарским воинством прокатился радостный рев. Неслыханная удача! Добыча будто сама шла в руки — без припасов Вышеград не продержится и недели. И Есугей спешил, готовясь одним ударом отбить обоз и прорваться за частокол до того, как дружинники выстроятся, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление. Орда разделилась на три части: фланги, состоявшие в основном из конных лучников, расходились и вытягивались в обе стороны. У скачущей рати будто вырастали могучие лапы, готовящиеся обхватить чахленькие стены Вышеграда и раздавить, как скорлупку. Но центр войск — сияющая сталью бронированная лавина кешиктенов — наоборот, собирался в кулак, направленный в единственное место, где могли пройти тяжелые всадники.

На мост.

— Ишь, разогнались, гады. — Ратибор сдвинул шлем на затылок и отер вспотевший лоб. — Сейчас бы нам ударить…

— Рано. — Я покачал головой. — Не спеши, воевода. — То ли еще будет.

Есугей атаковал всеми силами разом, и оставшаяся без прикрытия бронированная гвардия понемногу подставляла нам бок, становилась заманчивой целью… Но нас вдвое меньше — и подготовленная мной ловушка еще только начинала срабатывать.

Когда в воздух взвилась целая туча стрел, охранявших обоз дружинников окончательно охватила паника. Они просто бросились бежать, расталкивая друг друга и бросая оружие — и за ними тут же бросились холопы. Некоторые успевали обрезать поводья, спасая если не груз, то хотя бы лошадей — и перепуганные животные ломились в разные стороны, разворачивая телеги и сталкивая людей с моста в воду. Часть ускакала в сторону детинца, огибая искалеченную телегу во главе обоза, другая — прямо навстречу булгарам. Но были и те, кто остался лежать вперемежку с телами убитых людей — стрелы нашли свою цель.

— Совсем худо нашим. — В голосе Ратибора зазвучала глухая тоска. — Помочь бы, боярин!

— Рано, — отозвался я. — Терпи.

У нас уже появились первые погибшие. Полтора десятка, едва ли больше — те, кого я буквально отправил на заклание. Кто-то получил стрелу, кто-то свалился с моста и так и не смог выплыть — но большинство уже добрались до той стороны Вишиневы и укрылись за частоколом, из-за которого уже били в ответ наши лучники. Их было чуть ли не в двадцать раз меньше, чем булгар — но урона они нанесли куда больше. Даже в рассыпном строю всадники Есугея неслись единой лавиной, и едва ли не каждая склафская стрела нашла свою цель. Булгары валились со спин лошадей, кувыркаясь по пожухлой траве — и уже не поднимались.

Я мысленно попросил всех известных мне северных богов, а заодно Перуна, Велеса, Сварога, Рода-Вышня и даже самого булгарского Тенгри, чтобы стрелы миновали Есугея. И пусть мы сегодня бьемся на разных сторонах, без него весь мой хитрый план полетит йотуну под хвост, а сражение превратится в бестолковую мясорубку. Настолько бессмысленную и страшную, что уже не важно будет, кто выйдет победителем.

Но даже стрелы уже не могли остановить набравшую ход орду. Лошади перепрыгивали через убитых и мчались дальше. Конные лучники подобрались почти вплотную к реке, а кешиктены огибали хвост брошенного обоза и вот-вот должны были занять мост и пройти дальше. Туда, где в хлипком частоколе зиял оставленный для телег проезд шириной в несколько десятков шагов. И даже когда ворота детинца распахнулись, стальная махина конницы не остановилась — разве что на мгновение чуть замедлилась перед тем, как ворваться за стены.

Где Есугея уже готовилась встретить пешая дружина, которую вели в бой Рагнар и каменецкий боярин Всеволод. Полторы сотни человек, не больше — но они не дрогнули, даже когда к ним одновременно устремились и кешиктены, и сотни стрел. Рев конунга донесся даже досюда. На мгновение мне показалось, что я разглядел среди воинов и его самого — но круглые и каплевидные щиты уже сдвигались сплошной стеной, за которую не проникал ни мой взгляд, ни смертоносные наконечники.

Стрелы накрыли строй, но даже на мгновение не замедлили его ход. Рагнар закрыл единственную брешь в частоколе, принимая на себя удар тяжелой конницы. Кешиктены не успели толком развернуться после забитого телегами моста, где приходилось протискиваться чуть ли не по одному, и потеряли разгон, но все еще оставались грозной силой. На мгновение мне показалось, что Есугей просто сметет дружинников Всеволода и северян, но атака захлебнулась. Стена щитов чуть качнулась назад, прогнулась, затрещала так, что слышно было даже здесь, чуть ли не в половине версты — но все-таки устояла.