На родной земле - Валерий Пылаев

Особые свойства:

Сила +1

Подвижность +2

Владение одноручным мечом +30

Расход очков выносливости в бою -20 %

Когда предмет экипирован, все дополнительные способности, доступные персонажу в соответствии с уровнем и суммарным значением навыка «Владение одноручным мечом», разблокируются.

Легендарная сабля, доставшаяся вам в подарок от великого булгарского хана Есугея. Неизвестно, делала ли она своих владельцев великими воинами, или это они снискали древнему клинку славу непобедимого — в странном металле, который мало кому из смертных приходилось видеть раньше, скрыта необычная сила. Достаточно взять ее в руки — и она будто бы сама направляет удар, выискивая слабые места в защите врага. Даже скромный воин с этой саблей превращается в великого, а великий — в непобедимого!

Серьезный подарочек. Нет, конечно, не равноценный обмен — до божественного артефакта легендарная сабля все-таки не дотягивает. Но по сравнению с обычными, улучшенными и даже уникальными железками это просто что-то запредельное. Прибавка к Силе и Подвижности, огромный бонус к умению, да еще и все доступные для персонажа девятнадцатого уровня перки нахаляву. Я потратил почти пять минут на описание всех неожиданно свалившихся на меня абилок и плюшек — и вышло очень даже ничего. Со всеми прибавками к урону и вычетами к расходу очков выносливости я и без магического ускорения превращусь в самую настоящую ходячую мясорубку. Легкобронированных противников сабля вполне может развалить надвое даже с одного удара. С тяжелыми латами придется повозиться чуть подольше, но если она действительно умеет сама искать щели в доспехах…

Грозное оружие. Для дальнего боя, конечно же, не годится, но ближнем не так уж сильно уступит даже Гунгниру. А если сражаться верхом — пожалуй, в чем-то и превзойдет… Страшно подумать, сколько склафов покрошила за триста лет эта игрушка — а до сих пор как новая. Никаких особенных украшений — обмотанная кожаными полосками рукоять чуть больше ширины ладони, закрученные книзу и кверху узкие пластинки гарды и посеребренное навершие в форме головы то ли дракона, то ли какого-то другого хищного ящера — из булгарских легенд. Даже ножны простые, кожаные, хоть Есугей и без труда мог бы обвешать их золотом. Его родовой клинок служил для дела, а не для показухи… и все равно выглядел безумно дорогим.

Один металл чего стоит. Не привычный стальной блеск с голубоватым отливом — скорее чуть желтоватый… и тусклый. Сначала я заподозрил какое-то особенное покрытие, но оно непременно со временем износилось бы или просвечивало бы через царапины.

А царапин не было — вообще. Даже тех, которые остаются на кромке лезвия от заточки. Древнее оружие Дува-Сохора должны были точить сотни, если не тысячи раз за столько лет… но ни единого следа! Я осторожно провел саблей по тыльной стороне ладони — и лезвие оставило на ладной рукавице борозду. Острое, как бритва. Я легонько щелкнул по нему пальцем, но привычного пения стали так и не услышал… Йотуновы кости, оно что, из камня? Или далекие предки Есугея умели делать какую-то сверхпрочную металлокерамику? Надо бы показать саблю кузнецу в Вышеграде — но потом. Если уцелею до конца дня… И если уцелеет Вышеград с кузнецом.

Я шагнул вперед и несколько раз взмахнул саблей, привыкая к весу. Неожиданно тяжелому для изогнутого лезвия, которое по сравнению с оставшейся где-то на Барекстаде «Звездой Сааведры» казалось чуть ли не игрушечным. Видимо, упавший с неба триста лет назад металл не только в сотни раз превосходил железо по прочности, но и примерно в полтора — по удельной массе. Но мне это ничуть не мешало. И не только потому, что сабля добавляла Силы и Подвижности — скорее из-за идеального баланса. Интересно, здесь еще падают метеориты?..

Но думать больше не хотелось. Ни об этом, ни о чем-то другом. Даже предстоящая битва вылетала из головы, которую понемногу наполняло только пение клинка. Сабля будто бы сама вращалась в руке, все быстрее рассекая холодный утренний воздух. Манила за собой, уводила в танец — одновременной прекрасный и смертоносный. Чужое, взятое взаймы мастерство просачивалось в мышцы, намертво вбивая разученные кем-то другим движения и разгоняя тело до предела человеческих возможностей — и дальше. На все уже шестнадцать единичек Подвижности.

— Вижу, по нраву тебе булгарская сабля, ярл.

Волшебная музыка прекратилась — а с нею прервался и танец. Я споткнулся и едва не вогнал саблю себе в ногу.

— Крепко же тебя хан заболтал. — Мстислав сложил руки на груди. — Теперь хожу да гляжу — не сбежишь ли к булгарам.

Он подкрался незаметно. Видимо, все-таки решил проследить за мной, хоть я и ушел совсем недалеко от того места, где среди молодого леса спряталась его конная дружина. Да уж… Доверие так и прет.

— Постыдился бы, княже, — огрызнулся я. — Я друзей не меняю.

— Да я теперь уж и не знаю, чего думать! — Мстислав покачал головой. — Но верно сделал, что сразу ко мне пошел, а не к боярам да гридям. Ежели ты бы мне тут еще и дружину баламутил — велел бы батогов всыпать, и что ты человек конунгов бы не поглядел!

— Сам не дурак, знаю. — Я убрал саблю в ножны. — Гридям перед боем такое говорить — только во вред. А вот тебе, княже…

— Хватит! — рявкнул Мстислав. — Ежели опять мне будешь говорить, чтобы я хана послушал…

— А и послушал бы! — не выдержал я. — Чай, не переломился бы. Дело хан говорит! Будто сам не видел, чего творится…

— Да видел я. — Мстислав шагнул мне навстречу и заговорил тише. — Видел… Только все одно — нельзя с булгарами дружбу водить. Может, и не врет хан, что совсем в степях жития не стало — да только не нужны ему скловены. Может, и не тронут покамест, а ежели голод зимой подступит? Враз всем головы посрубают! Своя рубашка к телу завсегда ближе, а свои детки роднее.

— Так, княже, я не…

— Цыц! — Мстислав погрозил мне пальцем. — Молчи, покуда я говорю! Добрая у тебя душа, ярл — о ребятишках булгарских подумал… А ты о наших подумай! Мое дело — Вышеград оборонить, да свой народ сберечь, скловенский. А у Есугея лошадей вдоволь, да и кровушки, поди, в Есенике да в Круглице попил досыта. Сыщет, где зимовать. А сгинет — так и леший с ним! — Мстислав на мгновение смолк и вытер со лба выступившую от жаркого спора испарину. — Сказано — не ходить булгарам по земле вышеградской, как по своей — значит, так тому и быть! А ежели спорить удумаешь…

— Да куда мне… — Я махнул рукой. — У тебя своя правда, княже, у Есугея — своя. Вам поговорить бы. Хоть с вечем, хоть без…

— А не пойду! — Мстислав хлопнул себя по бедрам. — И не проси даже — не пойду.

— Чего боишься, княже? Думаешь, обманет Есугей, да голову срубит?

— Того пужаться нечего, — уже беззлобно отозвался Мстислав. — Голов у нас хватает, есть, кому дружину вести. Помру — Ратибор останется, да Лют Вышатич. Да и ты, ярл, тоже в ратном деле разумеешь. Другого боюсь.

— Чего тогда?