Парфянин. Ярость орла - Питер Дарман

Я миновал еще одну группу людей примерно моего возраста – они упражнялись в метании дротика. Одеты они были в сущие лохмотья, но все горели энтузиазмом, а их жилистые руки и тела свидетельствовали о годах тяжелого физического труда.

Они с силой бросали дротики, победно крича, когда те вонзались в один из столбов, врытых в землю и обмотанных соломой – имитация вражеских воинов. Разве что эти воины не отвечали им тем же.

На следующий день я проснулся рано, солнце еще только взошло и лишь начинало свой путь по небосклону, а я уже откинул клапаны палатки и увидел, что мои ребята давно ждут меня. Они, конечно, выглядели теперь гораздо лучше, после нескольких дней отдыха и хорошего питания. На их запястьях и щиколотках еще сохранялись следы кандалов, в которые их заковали римляне, но теперь они снова смотрелись как воины. Они стояли и в молчании смотрели на меня. Гафарн, Нергал и Бирд дожидались моих слов в переднем ряду.

– Садитесь все, пожалуйста, садитесь, – сказал я, и все уселись на землю. – Я уже говорил, что каждый из вас волен идти своим путем, сам должен решить, как ему действовать дальше. Я уже сказал предводителю рабов, Спартаку, что сообщу ему наше решение сегодня. Должен вас уверить, что буду следовать тому решению, какое вы примете. Именно я несу ответственность за то, что все мы угодили в эту беду. – Раздалось несогласное бормотание, но я поднял руку, призывая к тишине. – Поэтому именно вам я предоставляю право решать, как нам действовать дальше.

С этими словами я сел на траву и замолчал.

Нергал нервно оглядел людей вокруг и позади себя, а те явно подталкивали его, заставляя говорить. Он поднялся на ноги.

– Принц, мы поговорили между собой и выражаем тебе благодарность за то, что ты доверяешь нашему здравому смыслу и веришь, что мы примем правильное решение. Но наше решение такое: командуешь нами ты, и мы останемся с тобой при любом исходе.

Гафарн хлопнул в ладоши:

– Вот как здорово! Принц Пакор говорит, что решать нам, а ты заявляешь, что решать ему. Так что, по сути дела, никто не должен и не может принимать никаких решений. – Он ткнул в меня пальцем. – Ты должен решить, иначе мы вполне можем снова напялить на себя рабские цепи. Римляне, по крайней мере, вполне способны принимать решения!

Свобода сделала его более дерзким и несносным, чем прежде. Тем не менее его речь заставила меня встать.

– Очень хорошо. Мы находимся в Южной Италии, и у нас нет возможности покинуть эту страну морем. Как мне кажется, наилучшая для нас возможность – это последовать со Спартаком на север и уйти из Италии, преодолев Альпы. После чего мы можем направиться на восток, в земли, которые неподвластны Риму, потом к Черному морю и в Понтийское царство, через которое вернемся домой. Но на всем этом пути нам, несомненно, придется сражаться с римлянами. Но это именно то, чем мы занимались прежде. Они наши враги, но мы воины, а долг каждого воина – сражаться с врагами. Спартаку нужна конница, а мы – лучшие конники в мире. Итак, остаемся с ним и идем сражаться. Таково мое решение.

Несколько секунд царило молчание, потом все вскочили и начали радостно кричать и обниматься друг с другом. Я был даже счастлив, потому что теперь у меня появилась возможность отомстить за Бозана и, возможно, смыть позор плена. Да простит меня Шамаш, но я все еще грезил о воинской славе. Но слава была где-то в будущем, а сейчас мои амбиции ограничивались тем, чтобы убивать римлян и опустошать их страну. Это зло? Я так не думал. Они ведь мои враги, а я оказался в самом сердце их страны. Римляне хотели навек оставить меня в цепях и обращались со мной, как с последней собакой. Ну, что же, эта собака намерена теперь кусаться.

Завтракали мы в молчании, хотя многие улыбались мне, когда я встречался с ними глазами. Я тоже им улыбался. Мы все были братьями, одной семьей, попавшей в чужие земли, и я был рад пребывать в их обществе. И надеялся, что они тоже рады моему обществу. Они по-прежнему доверяли мне и уважали, это я теперь знал наверняка. И был твердо намерен сохранить это их доверие и уважение. Должен, однако, признаться, что мне все больше нравилась римская пища, доставшаяся нам. Бывшие рабы наладили крупные поставки молока от стад коз, пасущихся на склонах Везувия за границами нашего лагеря. Гафарн проводил много часов вне лагеря, пока я валялся в палатке, приходил в себя и обсуждал со всеми наши повседневные проблемы. После полудня он являлся ко мне с целым ворохом новостей. Земли, где мы находились, давали богатейшие урожаи продуктов в отличие от бесплодных полупустынь, по большей части окружавших Хатру, исключая только плодородные долины Евфрата и Тигра. Спартак не скупился, выдавая нам продовольствие. Я быстро набирался сил, питаясь бобами, чечевицей и нутом, салатами, капустой и луком, а также разнообразными фруктами – яблоками, грушами, дикими вишнями, сливами, лесными орехами, миндалем и каштанами. Гафарн сообщил мне, что многие из лучших вин Италии производятся именно здесь, где мы располагались, и эта область называется Кампания. Однажды вечером нас всех угостили вином с медом, римляне называли такой напиток муслум. На вкус он был просто великолепен! Помимо овсяной каши, которая, безусловно, хорошо наполняла желудок, моим любимым блюдом была так называемая дулька доместика, вкуснейшая стряпня из очищенных от косточек фиников, начиненных сухими фруктами, орехами, крошеными сухариками и специями, и все это пропитывалось фруктовым соком.

После завтрака я отправился к Спартаку.

Я нашел его наблюдающим за по меньшей мере сотней человек, которых обучали обращению с мечом и щитом, поставив их парами и вооружив деревянными мечами и римскими щитами. Инструкторы внимательно наблюдали за ними и били тех, кто пытался нанести верхний колющий удар. У каждого имелась эта проклятая трость, которую они не стеснялись пускать в дело. Они кричали и рявкали на своих учеников. «Держи щит ближе к боку, не вытягивай слишком руку с мечом, бей, коли прямым ударом вперед, не вздумай наносить режущий, секущий удар, лучше поразить врага острием меча, чем лезвием, тебе нужно вонзить меч всего на два-три дюйма, чтобы его уложить!» Спартак стоял неподвижно, как скала, сложив руки на груди, и наблюдал за учениями. Лицо его ничего не выражало, хотя, подойдя ближе, я заметил, что его глаза перебегают с одного воина на другого – он внимательно следил за всеми парами. Инструкторы одобрительно покрикивали, понукали отдельных воинов, чтобы те ускорили темп движений, и без устали искали слабое место в обороне оппонента. Весенний день становился все жарче, и я заметил, что на туниках всех обучающихся начали расползаться пятна пота. Глухие удары дерева о дерево эхом отдавались по всей округе; время от времени раздавались крики боли, когда палка попадала в живую плоть. Я подошел ближе, остановился рядом со Спартаком, и мы стали вместе наблюдать за этим тренировочным сражением. Его серые глаза безотрывно смотрели на сражающихся.

– Как я понимаю, вы приняли решение.

– Мы решили остаться, господин.

Мне показалось, что я заметил мелькнувшую на его губах улыбку, но ее быстро сменило каменное выражение лица и прямой взгляд.