Князь из десантуры - Тимур Максютов

– Мстислав Романович, вели послов отпустить, нельзя их убивать. Страшная кара за это будет и тебе, и всей русской земле. Негоже доверившихся казнить, не по-христиански.

Говорил негромко, но оправившийся от притворного обморока Котян услышал и взвизгнул:

– А, толмач-то рыжий заодно с врагами! Сам колдун, и таких же защищает! Бейте татарских чародеев, пока своими волшбами нас всех не сгубили, в болотных лягух не обратили!

Удатный заорал и бросился на монгола, следом навалились молодые князья – лупили кулаками, сапогами, рубили мечами, превращая послов в жуткое кровавое месиво.

Котян украдкой попытался ткнуть Дмитрия ножом в бок, но Ярилов углядел, отскочил, вытащил клинок – еле разнял их Сморода, втиснулся между врагами необъятным чревом.

Мстислав Романович дрожащими руками утирал выступивший пот, глядя на страшное смертоубийство, и шептал:

– Господи Иисусе, помилуй нас, грешных, убереги от погибели…

* * *

Худой, длинный человек в изорванных лохмотьях уже примелькался охране – бродил вдоль тына великокняжеского подворья, пялился безумными глазами, бормоча что-то несвязное. Один из дружинников пытался его допросить, но чужак с высушенным солнцем лицом только прокаркал:

– Рыжий. На солнечном коне. Был тут?

И вдруг захрипел страшно, хватаясь костлявыми пальцами за тугую цепь, сдавившую горло. Воин, глядя на закаченные белки глаз и серую пену на растрескавшихся губах, отскочил, крестясь – чёрт с ним, с блаженным. Такого обидишь – на всю жизнь удачи лишишься.

Сихер очнулся в канаве. Морщась, зачерпнул вонючую жижу, напился. Какая-то хозяйка выворотила прямо на него поганую бадью. Увидев, что грязь вдруг зашевелилась и начала обретать человеческие очертания – закричала от страха, убежала с проклятьями.

Шаман поворочался в отбросах. С трудом поднялся, опираясь на стену канавы. Сколько он не ел уже? Сколько бродит по Киеву, ища беглеца, прорвавшего ткань Времени?

Десять дней? Или четырнадцать?

Цепь сжимала горло так, что казалось: вот она, смерть-облегчение, пришла всё-таки! Терял сознание в надежде, что теперь-то – точно конец.

Но удавка, руководствуясь только ей понятному закону, ослабляла хватку – и Сихер вновь приходил в себя, чтобы продолжить поиски. Костяной дрот жёг запазуху, извещая – рыжий русич где-то рядом, топчет чужую землю в чужое для него время…

Мало что успел рассказать ему Бадр, настоящий Защитник Времени. О своём могущественном ордене; о том, как ходят его эмиссары по всей земле, отбирая из мальчишек способных к трудному делу по тайным, только им известным признакам. Самого Бадра когда-то подобрали в Багдаде, подыхающего от голода, прячущегося от стражи халифа и сражающегося с бродячими собаками за объедки. Родителей своих Бадр не помнил, был какое-то время в услужении у слепого нищего старика, заменяя тому глаза. Хозяин таскал мальчишку на верёвке, словно дрессированную обезьянку. И избивал посохом, ориентируясь по слуху на плач и стенания.

Когда Бадр чуток подрос, то догадался перерезать верёвку подобранной в пыли железякой. Но далеко не ушёл: багдадские нищие жили своим кланом, и в его иерархии слепой мучитель занимал высокую ступень. Так что дерзкого беглеца поймали, избили и вернули владельцу.

Бадру ничего не оставалось, как, немного оправившись от побоев, продолжить служить поводырём у садиста, сочиняя самые безумные планы спасения. Но старик не дождался их осуществления – умер.

Вот тут бродячий дервиш и подобрал Бадра. И отвёл в горы, в неприступный замок Старца – главы хроналексов.

Всесильный орден пронизал своими невидимыми путами весь мир, везде имел соглядатаев и агентов. Ему служили дервиши и купцы, начальники гарнизонов и поэты. К его услугам прибегали высшие правители, нанимая для убийства своих конкурентов – при этом сами становясь заложниками тех, кого нанимали. На службе ордена были и убийцы-фанатики, о которых говорили шепотом, испуганно оглядываясь, называя хашишинами…

Но все они – и убийцы, и дервиши, и правители, – не догадывались о главной цели существования ордена.

Лишь избранные, посвящённые в хроналексы, знали о ней.

Служить Великому Времени и не допускать появления нарушителей, которые способны вмешаться в его поток, попытаться изменить естественный ход событий – и тем самым, быть может, погубить человечество.

Сихер, степной шаман, не своей волей приобщился к этой тайне. Но теперь уже не от него зависела и собственная судьба, и судьба рыжего русича.

Дмитрий будет найден и возвращён туда, откуда появился. И если этого не сможет сделать Сихер – что ж, придут другие. Более подготовленные и удачливые.

Обязательно придут.

Неизбежно.

Шаман, шатаясь, размазывая смердящую грязь по лицу, выполз на улицу. Лишь в последний момент услышал топот копыт, увидел совсем близко оскаленную лошадиную морду. Успел прокричать Волчье Слово и рухнул в пыль, готовый к погибели…

Кони захрипели, попятились назад, некоторые вздыбились, сбрасывая наездников. Один из гридней успел выскочить из седла, бросился к валяющемуся на дороге Сихеру, замахнулся саблей…

– Не трогай! – грозный окрик Мстислава Удатного остановил расправу.

Князь Галицкий подошёл, брезгливо потрогал носком щегольского сапога бездыханное тело. Сказал удивлённо:

– Что это было? Будто волк тявкал. Кони-то как перепугались!

Задумчиво поскрёб кудрявую бородку. Велел гридню:

– Заберите этого с собой. И лекарю покажите.

Вскочил в седло, ударил коня под бока – кавалькада понеслась к западным городским воротам, прочь из Киева.

* * *

Дворовый мальчик, зевая, принёс воды в медной посудине – как обычно, перед рассветом. В комнате храпел на лавке франк, вторая была пуста – толмач тамплиера сидел за столом, уронив рыжую вихрастую голову на руки. Видать, и спать не ложился.

Отрок, подражая интонациям боярина Смороды, басом проворчал:

– И свечу всю ночь палили, ироды. На них не напасёшься.

Протянул пальцы в цыпках – притушить фитиль, и вскрикнул: рыжий схватил за кисть, поднял красные воспалённые глаза, прохрипел:

– Ты кто?

– Так я же княжий холоп. Не признал, что ли? Отпусти, больно.

Дмитрий освободил руку мальчонки.

– Извини. Привиделась ерунда.

– Мыться-то будешь? Вот, воды принёс, как всегда.

– Ага, спасибо. Оставь посудину.

Тамплиер услышал разговор, вскочил. Провёл ладонью по лицу, мгновенно просыпаясь – вот что значит многолетняя воинская выучка. Бодро сказал:

– Доброе утро, брат Ярило! Ну что, идём заниматься учением?

Всё время, пока жили в палатах великого князя Киевского, побратимы каждый рассвет встречали на заднем дворе. Анри гонял Дмитрия до мокрого исподнего, тренируя во владении мечом. Часто говорил: