Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц

уйдешь, сынок. Уж очень плох. Может быть, я могу тебе чем-нибудь подсобить? Кров дать, еду, указать дорогу?

Уильям задумался. А ведь он так и не узнал, куда идет и правильно ли.

— Брасо-Дэнто… — выдавил он.

— Ты туда идешь? О-о-о, сынок, да ты его почти прошел, только он сильно южнее! Вот совсем прошел уже. Не гляди так удивленно, ты уже в Солраге, но заплутал. Точно заплутал. Проведи меня, старика, до дома, а то темнеет уже, могу и не дойти. Чертята тут по ночам житья не дают. А там я тебе и с дорогой подсоблю, а?

Уильям помотал головой и попытался уйти, но старик повис на его локте и не пускал.

— Буде тебе! Спас меня от смерти. Неужто загрызешь старика в доме, нарушив все заветы Ямеса? Пойдем, а я тебе подсоблю как-нибудь. Меня зовут Хемарт. Я тут долго живу, много чего повидал, так что и таких, как ты, встречал.

Ничего не оставалось Уильяму, как поплестись за покалеченным стариком. Хемарт, как он назвал себя, оказался чрезвычайно болтливым. За недолгий путь он поведал, опираясь на самодельную трость, что растет в лесу, каких цветов в этом году больше, каких — меньше, почему Хемарт — шаман графства Солраг и как он присматривает за лесами. Давно он уже живет тут, променяв город, где был писарем, на это чудное место, и прислуживает не только Ямесу, но и его посланцам, которые олицетворяют времена года.

Однако Уильям слушал вполуха, перед глазами все плясало. И хотя его нутро тряслось от жажды, треп бойкого Хемарта успокаивал, и на душе становилось не так тревожно. Он уже находился в графстве Солраг, и это заставило его поумерить свои тяжелые думы.

Погоня позади — ему ничего не угрожает.

Впереди показалась деревянная хижина. Перед ней стояли клетки с разной живностью: кроли, перепелки, цыплята, — а вокруг были разбиты огород и палисадник. Уильяму вспомнилась старая травница Удда и ее забота, и это воспоминание отозвалось в нем теплым, щемящим чувством. Хемарт отпер дверь и, хромая, зашел внутрь. Потолок тут будто придавили к земле, и высокому путнику пришлось передвигаться согнувшись, чтобы не удариться о балки. В домике, несмотря на его крохотный размер, было не протолкнуться от мебели. Тут и спальник для птиц, и кровать, и даже столик, стоящий вплотную к окошку со слюдяными стеклышками. Весь потолок увешивали пучки трав. А в углу притаился на жерди старый ворон, приветственно прокаркавший хозяину.

— Садись тут, мой спаситель. — Хемарт вежливо указал на низкий табурет.

Уильям послушно сел.

— Вижу, что тяжело тебе языком ворочать. Голоден? Да что там! Подожди меня здесь, сынок, я тебе подсоблю.

И он подорвался и выскочил за дверь. Напрягшись, Уильям посмотрел в окно, куда делся старик. Снаружи размытый из-за непрозрачности окна силуэт подошел к клетке с животными, хлопнули дверцы, и он вытащил одного, взмахнув ножом. В дом змейками поползли запахи крови — и у Уильяма внутри все вскипело.

Хемарт вернулся, долго шоркал ногами на пороге о грязный льняник и наконец с услужливой улыбкой поднес глиняную чарку.

— Испей, чтобы было проще. Я старик неглупый, много знаю, много видел. Знаю, как у вас это проходит… У вас голод не от пуза начинается, а от глотки. А от глотки растекается уже по телу. Тело становится как сухая палка, а ум — черным, грязным. И пока кровушки не испьешь, уму ясности не прибавится.

Но Уильям лишь мотнул головой. Странным был этот старик, знал много, не боялся его. Да и как живет он среди такой глуши, где вокруг ни души? Почему вурдалаки его не трогают, почему чертята до сих пор не расправились с ним?

— Почто не пьешь?

На это Уильям молча отодвинул чарку. Хемарт поджал морщинистые губы и подергал себя за бороду.

— Чем я твое подозрение заслужил? Ты мне добро сделал, сыночек, — и я тебе должен по заветам Ямеса добром ответ дать. Да и как же ты такой голодный доберешься до Брасо-Дэнто? Если ты сейчас не насытишься хоть немного, то, когда зайдешь в большой город, что станется с тобой, а? Уж не на добрых людей ли начнешь кидаться с голодухи? А здесь кролика испьешь — ум станет ясным, как небушко сегодня.

Уильям не подумал об этом. Он смутился от своей бестолковости, ведь старик был прав. Все же пить из чарки кроличью кровь — это не пить кровь человека. Так что он осторожно принял подношение и осушил его махом. Кровь эта была водянистой, горькой, будто разбавленной, и пахла иначе — вонючим зверьем. Не утолила она его жажду, но чувство сухости в горле на время ослабло, язык отлип от нёба и напитался ею, будто ожил, а Уильям почувствовал едва заметное облегчение.

— Спасибо, Хемарт…

— Лучше тебе, сыночек?

— Да. А часто… часто вы здесь… вампиров видите?

— Нечасто, но приходят сюда порой, души окаянные. Я их также кровью кормлю, и они уходят…

— Вас не трогают?

— А я добро от всего сердца миру несу. Сам же видишь! Служу Ямесу и посланцам его. О лесе забочусь. Вот и лес обо мне заботится!

Уильям рассеянно задумался. Однако не успел он переспросить, как Хемарт подсел ближе и начал сыпать вопросами:

— Ну рассказывай, куда ведет тебя дорога и что ищешь ты в Брасо-Дэнто?

— Мне нужно найти графа Филиппа.

— Конечно, конечно, граф, наш сюзерен. Его в народе кличут Белым Вороном, — закивал плешивой головой Хемарт. — Да, он живет в Брасо-Дэнто. Отдохни сегодня, побудь моим гостем, спаситель мой, а завтра отправишься к нему. Утром я покажу тебе короткую дорогу, чтобы ты дошел за день.

— А не могли бы вы показать мне тропу сейчас?

— Но разве не устал ты от такой долгой дороги? Вон, из лесу пришел каким оборванным и грязным. Верно, много тягот испытал?

Хотелось Уильяму пожаловаться, сколько всего выпало на его несчастную долю, но не из тех он был, кто перекладывал свои беды на других. Поэтому лишь помотал головой, воспротивился.

— Мне нужно идти дальше.

— Ох, да ты не переживай, сынок. Кролей у меня много, я тебя напою, будешь сыт и спокоен. Что с тобой? Глаза у тебя сонные. Знаешь, пока на табурет не присядешь, не поймешь — как устал. Оно так всегда. Поди, все-таки утомился… Утомился?

— Утомился, — признался Уилл.

Он чувствовал, как на него навалилась приятная слабость, плечи отяжелели, а глаза начали слипаться. Ему еще много чего говорили, продолжали забалтывать всякой чепухой, пока Уильям совсем не осоловел. Тогда ему помогли подняться и услужливо довели до кровати с соломенным матрасом, на которую он рухнул ослабленным.