Два сына одного отца - Марина Болдова

«Три мужика с проблемами за всю мою жизнь. И там, в палате, еще одна большая проблема… — Антонина отхлебнула из бокала остывшего чаю. — Когда я, дура, начну жалеть себя?» Она прекрасно понимала, что в этой жизни этому не быть.

Вымыта последняя чашка, кухонное полотенце заняло свое место на крючке около мойки, руки намазаны питательным кремом. Валентина Прокофьевна Романова окинула взглядом блестевшую чистотой кухню. «Ничего такого не сделала, а ноги гудят и шум в ушах!» — то ли упрекнула, то ли пожалела она себя. Простая когда-то работа по дому в последнее время давалась ей с трудом. Она, конечно, понимала, что не совсем здорова, но времени хотя бы подумать об этом не было. К тому же мысли о дочери не давали покоя. И еще она стала часто вспоминать Егора. Вот и недавно, глядя вслед дочери, она подумала, что понимает зятя, бросившего эту неповоротливую, неухоженную женщину. Как-то постепенно Лера перестала обращать внимание на свою внешность. Парикмахер, маникюрша и массажистка уж года два как не бывали в их доме. «Да, Лерка превратилась в настоящую тетеху еще тогда, когда Егор жил с нами…» — вспомнив Беркутова, Валентина Прокофьевна вздохнула. Зятя она искренне любила.

Дочь долго скрывала своего кавалера от отца. Прежние знакомства тогда еще полковника Романова с потенциальными женихами заканчивались всегда одинаково: Романов напрямую и не запрещал дочери встречаться с парнем, но при ее попытках рассказать об очередном свидании кривился и демонстративно прибавлял звук телевизора. Про Беркутова она рассказала отцу, лишь когда они решили подать заявление в ЗАГС. И то Егору пришлось ее уговаривать, чтоб все произошло именно в этом порядке: сначала знакомство с родителями, потом поход в ЗАГС. Лера же хотела поставить отца перед фактом: вот оно, мол, свидетельство о браке, а вот и мой муж. Но встреча, или помолвка, как ее назвала Лера, неожиданно прошла вполне мирно. Валентина Прокофьевна с дочерью вздохнули с облегчением. Но оказалось, рано радовались! Не приняв Беркутова всерьез, Романов просто пустил дело на самотек, будучи стопроцентно уверенным, что и этот жених исчезнет из жизни его дочери, как и другие. Тем более у него были свои планы на будущее Леры: в штабе служил молодой лейтенант, очень нравившийся ему своим рвением и желанием угодить начальству. Такой зять никогда не доставит проблем, слушаясь во всем своего командира-тестя, а Лера будет всегда при нем, при Романове. Валентина Прокофьевна была уверена: муж просто ревнует дочь к любому постороннему мужику, поэтому и ведет себя как цербер.

Она долго потом смеялась над растерявшимся Романовым, который никак не мог поверить в то, что свадьбы не избежать. Какой-то милицейский с грошовой зарплатой увел у него дочь из-под носа, заручившись поддержкой будущей тещи. Это были дни ее торжества: впервые в их совместной с Романовым жизни получилось так, как захотела она. «Ну, ладно. Устрою его в Управление на непыльную должность, будет бумажками заниматься. Попрошу Трофимова, не откажет!» — Озвучив это свое решение, он начал подготовку к свадьбе.

Егор переехал к ним. А дальше началось самое интересное. К тестю он относился с уважением, но мнение свое всегда отстаивал с завидным упорством. Его решение остаться в районной прокуратуре Романов встретил в штыки. Валентина Прокофьевна, зная взрывной характер мужа, старалась подавить назревавший конфликт в зародыше. «Дай мальчику определиться в жизни самому, тебе ж не нужен зять-мямля… Вспомни себя в молодости — попробовал бы кто тобой покомандовать, мой отец, например», — уговаривала она разъяренного мужа. «Ну что ты сравниваешь своего папочку, который всю жизнь малевал пейзажики, со мной!» — бушевал Романов. Валентина Прокофьевна не обижалась: она знала — ее муж «выпускает пар». На самом деле Романов уважал ее отца, обеспечивающего семье безбедное существование продажей своих картин: их охотно покупали иностранцы, у которых вид сельских церквушек и колосящейся на бескрайних полях пшеницы вызывал умиление.

«Как жаль, что Егорушка давно не звонил, я б с ним о Лере поговорила, он бы понял…» — Она скучала по зятю, которого все эти двадцать лет любила, как сына. Съехав к себе в коммуналку, Егор не забывал раз, а то и два раза в неделю позвонить ей и расспросить о здоровье. Жизнью бывшей жены и тестя он не интересовался, а Валентина Прокофьевна сама ничего не рассказывала. Однажды, набравшись смелости, приехала к нему домой. С пластиковой коробкой любимых Егором домашних пельменей в руках, она позвонила в дверь его квартиры. Соседка Егора, Елизавета Маркеловна, узнав, кем она приходится Беркутову, сначала не хотела ее пускать. Но, видимо, заметив ее расстроенное лицо, все ж открыла дверь и даже предложила чаю. Так и не дождавшись Егора со службы, но вдосталь нахлебавшись дурно заваренного напитка, Валентина Прокофьевна оставила пельмени и ушла. Полное отсутствие хозяйского уюта в квартире расстроило ее: Елизавета Маркеловна, похоже, не тяготела к домашним делам, да и готовить, судя по всему, не умела. «Чем же питается бедный мальчик?» — подумала она тогда про сорокалетнего Беркутова.

«А ведь он не звонил уже две недели! Уехал куда по делам? Возможно». — Валентина Прокофьевна решила все ж попытаться дозвониться сама. Длинные гудки были ей ответом. Она отодвинула от себя телефонный аппарат.

— Мать, где мои кроссовки? — Романов возник за спинкой кресла неожиданно, испугав ее громким возгласом.

— В шкафу, в прихожей, ты же знаешь! — Вставать с кресла и идти искать мужу обувь не хотелось.

— Там нет!

Валентина Прокофьевна тяжело поднялась. Осматривая полки с ровными рядами обуви, она заметила пустующее место.

— Они стояли здесь, на днях протирала в шкафу, видела собственными глазами.

— Сам знаю, что были! Черт-те что, обувь стала пропадать! — Романов даже не ругал жену, сам растерявшись от впервые появившегося в доме беспорядка.

Валентина Прокофьевна еще раз осмотрела шкаф. Вся обувь стояла на своих местах, но кроссовок не было.

— Возьми новые, — она достала с верхней полки коробку.

Романов обулся, кряхтя продевая шнурки в петли, натянул ветровку и взял в руки небольшой рюкзак.

— Мы в лесничество. Через пару дней вернусь.

Валентина Прокофьевна прощально махнула рукой. Она привыкла к частым отлучкам мужа, особенно не интересуясь, куда тот едет. Оглядев прихожую, она заметила, что туфель дочери тоже нет на месте. Под вешалкой стояли ее домашние тапочки. «Когда ж Лера успела уйти?» — подумала она, направляясь к ней в комнату.

Кавардак в комнате дочери ее не удивил. Одежда, разбросанная по креслам и висящая на открытой дверце шкафа, — привычная картина. Странно, но Леру Романов, обожающий идеальный порядок, никогда не ругал.

Валентина Прокофьевна достала из гардероба пустующие плечики и стала развешивать на них брюки и блузки. Заметив на ковре рядом с кроватью скрученные в комок колготки, она нагнулась, чтобы их поднять. Из-под кроватного покрывала виднелся носок спортивной обуви.

Она рассматривала находку, как диковинку. «Зачем ей понадобилась обувь отца, у нее же свои кроссовки есть?» — размышляла она, разглядывая на рифленой подошве грязь. Опустившись на колени, она заглянула под кровать. «А где же вторая кроссовка?» — пробормотала она, усмотрев там только пустоту.