Александра - наказание Господне - Ирина Мельникова

Саша рывком распахнула дверь и, на ходу засучивая рукава, довольно бесцеремонно растолкала людей, столпившихся над раненым. Князь лежал на полу, наспех сделанная головная повязка пропиталась кровью, Саше показалось, что Кирилл уже не дышит. Отчаяние на миг перехватило ей дыхание, прильнув ухом к мужской груди, девушка услышала едва различимые удары сердца. Приложив пальцы к шейной артерии, почувствовала, что пульс почти не прощупывается. Тяжелое дыхание людей, их испуганные глаза, торопливый шепоток мешали ей сосредоточиться, с яростью взглянув на Верменича, графиня прошипела:

– Посторонних отсюда вон! – Заметив протискивающуюся к ней Серафиму, повторила громко и твердо: – Всех, кроме вас и Серафимы, прошу незамедлительно покинуть комнату!

Верменич так же, как и Саша, стоявший на коленях у изголовья своего товарища, вскочил, и через минуту в комнате помимо них остались Агафья, баронесса и Кирдягин.

Постаревшая, с залитым слезами лицом Агафья приблизилась к Саше, опустилась на пол, обняла девушку за плечи и вполголоса запричитала:

– Сашенька, милая, что же теперь будет?

– Ничего страшного! – попыталась успокоить она старушку, но нянька зарыдала.

– А ежели помрет? Врач ведь из города до утра не поспеет!

– Не беспокойтесь! – подняла ее с колен Серафима.

– Идите пока на кухню и велите, чтобы на грели побольше воды, а вы, Павел, – повернулась Саша к Верменичу, – постарайтесь поскорее отыскать водку или коньяк.

Гувернантка открыла принесенный Серафимой саквояж, и Павел с удивлением рассмотрел в нем страшноватые на взгляд металлические инструменты и множество бутылочек, баночек и пакетиков.

– Что вы собираетесь делать? – шепотом спросил он, но мадемуазель сердито глянула на него сквозь стекла своих очков.

– Прошу вас поторопиться! Князь потерял много крови, и мне потребуется ваша помощь при его перевязке и обследовании на предмет переломов.

Верменич вышел, а Саша, осторожно приподняв голову князя, положила ее на диванный валик из кабинета Адашева, потом специальной лопаточкой разжала стиснутые зубы раненого, чтобы проверить, не запал ли язык. Павел принес графинчик с водкой, початую бутылку коньяка и вновь опустился рядом с гувернанткой, наблюдая за ее манипуляциями.

Саша принялась сматывать временную повязку, однако ей тут же пришлось прерваться: баронесса, окончательно придя в себя, подошла к распростертому на полу князю и возмутилась:

– Почему Кирилл, как какой-то жалкий бродяга, до сих пор лежит на полу! Велите, Павел, перенести его в спальню, а я буду ухаживать за ним, пока не приедет доктор.

Не поднимая головы, чтобы не выдать свою ненависть, Саша процедила сквозь зубы:

– Поначалу князю нужно оказать первую помощь и зашить рану на голове, иначе он изойдет кровью и к утру не за кем будет ухаживать.

Баронесса побагровела:

– Кто вы такая и на каком основании смеете всем здесь приказывать и решать, в чем князь нуждается?

Саша медленно поднялась на ноги, и даже веснушки не могли скрыть, как сильно она побледнела:

– Я служу гувернанткой в этом доме, но смею вас заверить, мадам, что разбираюсь в медицине лучше вас и поэтому настаиваю, чтобы вы с вашим приятелем покинули комнату. Вы только что с дороги, а у князя открытые раны и грязь им противопоказана.

– Нет, вы только на нее посмотрите! – задохнулась от гнева баронесса. – Дмитрий, Павел, – обвела она взглядом мужчин, – скажи те на милость, откуда взялась эта мерзавка и кто ей дал право здесь распоряжаться?

– У этой мерзавки, как вы изволили выразиться, – выступила из-за спины хозяйки Серафима, – диплом Парижской школы акушерок и сиделок для тяжелобольных...

– Не надо об этом, Сима! – Гувернантка повернулась спиной к баронессе и через плечо насмешливо заметила: – Налей лучше баронессе брому и проследи, чтобы она без промедления вышла отсюда, а мне недосуг отвлекаться на истеричных дамочек и их кавалеров.

Полина Дизендорф, издав легкий стон, обвисла на руках ошеломленного всем происходящим Кирдягина, до сей поры так и не промолвившего не единого слова.

Павел поспешил на помощь и, подхватив баронессу за талию, осторожно повел ее к выходу. Серафима на ходу поднесла к ее изящному носику флакон с нюхательной солью, но Полина резко отвела ее руку и остановилась на пороге:

– С завтрашнего дня, милочка, вы здесь больше не служите, и я сделаю все, чтобы ваша карьера гувернантки навсегда на этом закончилась!..

Саша не успела ответить, потому что Павел Верменич, как заправский лакей, отворил перед парочкой двери и отчетливо произнес:

– Сударыня, по-моему, вы несколько заблуждаетесь, пока у вас нет никаких прав, чтобы распоряжаться в доме моего друга! – Заметив багровый румянец, вспыхнувший на щеках баронессы, с усмешкой добавил: – Да-а! Неудачная у вас на этот раз поездка получилась, сударыня!

Полина пробормотала что-то сквозь зубы и, хлопнув дверью, удалилась вместе с Кирдягиным, заботливо поддерживающим кузину под локоток. Саша продолжала заниматься раненым, не заметив, как весело переглянулись Сима и Верменич. Девушка с одобрением показала ему большой палец, а Павел, озорно подмигнув, закрутил с победной улыбкой свои бесподобные усы...

В последующие час-полтора Саша так и не встала с колен. Рана чуть выше виска оказалась серьезной, пришлось ее зашивать. Служанки молча сновали, принося чистую воду и унося тазы с окровавленными тряпками и корпией. Серафима поддерживала голову князя, когда Саша накладывала швы, обрабатывала края раны и многочисленные ссадины на лице. Верменич, следя за тем, чтобы Кирилл не дернулся, удерживал его за ноги, а один из лакеев – за руки. Однако Адашев находился в таком глубоком обмороке, что не почувствовал даже, как острая игла несколько раз проткнула его кожу, а тонкие, прочные шелковые нити стянули края раны.

Наконец Саша распрямила спину и с улыбкой посмотрела на своих помощников. Князь так и не пришел в себя, но голова и шея были аккуратно забинтованы, большие ссадины на лице и груди обработаны настоями трав, которые графиня привезла из путешествия по Китаю и Индии, и даже удалось напоить раненого отваром целебного корня. Женьшень ей подарил тот самый тибетский монах, обучивший ее приемам самообороны.

Теперь предстояло перенести князя в спальню и там уже более тщательно обследовать. Потому, как хозяйка запретила тревожить князя, Серафима поняла, что барышня тревожится, нет ли у него поражения внутренних органов и тяжелых переломов.

Странная неподвижность Кирилла чрезвычайно беспокоила Сашу. Больше всего она боялась, что у него сломан позвоночник, возможно, Верменич, а потом и лакеи, заносившие хозяина в дом, усугубили его состояние.

– Павел! – Она посмотрела на мужчину, устало прислонившегося к креслу. – Прошу вас, подберите четырех крепких лакеев, нужно будет осторожно, поймите, очень осторожно переложить князя на что-нибудь ровное и твердое, лучше всего сбить две доски, но все надо сделать очень быстро. Пожалуйста, Павел, займитесь этим скорее, а я пока схожу переодеться.