Ускользающая темнота - Ксения Баженова

– Свечи и запах помогают расслабиться, создают нужную атмосферу. Сидение на полу друг напротив друга сближает. Одежда большой роли не играет. Главное, чтобы было удобно, – просто, без изысков объяснила «колдунья».

Но какой у нее был голос! Как у русалки, зовущей в море, в самую глубину, в самую пучину. Как у Сирены, зазывающей Одиссея. «Она читает мысли», – туманно подумала Катя и послушно протянула руку за только что распечатанной колодой карт, без слов понимая, что ее надо взять и подержать.

Гадалка приняла карты из рук очарованной девушки и стала раскладывать их по мягкому ковру среди оплывающих свечей. Увидела там что-то, подняла глаза и внимательно посмотрела на Катю. Потом снова принялась класть – вышел красивый геометрический рисунок. Колода закончилась. Гадалка быстро пробежала взглядом по раскладу. Зазвучал ее удивительный голос.

– Ты могла бы оставить своего ребенка. – Катя от неожиданности хотела сказать что-нибудь в свое оправдание, но не успела. Только сердце сжалось. – Иногда нам кажется, что выхода нет, что по-другому нельзя. И мы, не имея возможности заглянуть в будущее, совершаем непоправимые ошибки. – Гадалка немного помолчала, внимательно рассматривая карты. – А этот парень еще даст о себе знать. Не ищи встречи с ним. Ничего хорошего она тебе не принесет.

Свечи горели, дымок от благовоний стремился вверх, к потолку. Кате стало казаться, что она не в квартире подруги, а в каком-то чудесном месте – в теплой степи летней ночью стоит шатер, на полу его разложен ковер, и молодая цыганка, вся в монистах и цветных одеждах, говорит ей о будущем. А стоит выйти – над головой раскинется небо с миллионами звезд.

– Один человек любит тебя. Прими его предложение. – Катя хотела спросить какой, но гадалка, снова прочитав ее мысли, продолжала: – Сама все поймешь.

Потом говорила что-то о работе, о здоровье. Ничего особенного. Катя расслабилась, внимая чудесному голосу. Боже, долгожданный момент: «Ребенок у тебя еще будет». Душа радостно встрепенулась. «Если... если...» – И тревожно замерла в ожидании. «Если что?»

Лицо гадалки стало напряженным. Она несколько раз пересмотрела карты, нараспев шепча себе под нос: «Странно... странно. Не может быть. Не понимаю», – приговаривала она и перекладывала туда-сюда уже разложенные карты. Что может помешать родиться ее ребенку? После всего услышанного Катя уже верила ей. И ждала.

– Какая-то злая сила ищет тебя. Если ее планы осуществятся – ребенка не будет.

– Какие планы? – выдавила испуганная Катя.

– Сама не понимаю... Страшные карты. Иди, не скажу больше ничего. Будь осторожна.

Катя застыла.

– Я сказала, иди! – крикнула гадалка. Лицо бледное, лоб покрыла испарина.

Катя вышла.

* * *

Когда гадалка вошла на кухню, ее было не узнать. Совершенно обычная девушка, ничего выдающегося.

– Ну что, девчонки, может, чайку? – И голос другой. Совсем обычный.

– Ща, Маш, организуем.

Надо же, просто Маша. Никакая тебе не Виола, не Магдалена. На худой конец – Анжелика. Маша запросто села за стол, налила чаю. Волосы у нее были влажные.

– Может, фен дать?

– Ага. Только чайку попью. А бутербродика нет?

– Фен в ванной на полке возьми. Сейчас сделаю что-нибудь. Новогодний салат будешь?

– Да. – Предсказательница за обе щеки стала уплетать банальный оливье.

Катю посетило чувство, будто и не было никаких предсказаний. Что все это Ленкин глупый розыгрыш. Но откуда тогда она знает про ребенка, про Сергея? Нет, все это Ленкины шутки, и довольно злые. Надо будет с ней поговорить еще раз. А Маша просто талантливая артистка.

Все это время Джонни оставался в коридоре. Спал или делал вид, что спит. Когда Маша с высушенными волосами засобиралась домой и оказалась рядом с ним, он приоткрыл глаза и, не вставая, стал тихо, но злобно порыкивать. Катя хотела было пристыдить собаку: «Такое с ним случается крайне редко», но девушка не позволила: «Не надо, это древние инстинкты».

Какие еще древние инстинкты? Что за бред? Катя злилась. Ну не понравилась она ему – и все тут. Хотя удивительно: как только Маша ушла и подруги заняли свои места на кухне, прибежал Джонни и пристроился у ног хозяйки.

– Лен, ну скажи, что ты пошутила.

– Ты дура, что ли? Вот заело пластинку. А давай по шампусику.

– Давай, – вздохнула Катя. – Все равно от тебя ничего не добьешься. Так что она тебе нагадала?

Катя появилась дома только четвертого числа. Лена никак ее не отпускала. То гости, то кино по видику, «уже поздно, куда ты поедешь в такую темень» и всякое такое. Кате было хорошо. И подруга правильно решила, что нечего ей делать одной дома. На Катин рассказ о праздновании Нового года в компании мамы и Стаса Лена сказала: «Наплюй и разотри. Подумаешь, какие мы нежные. Пьяных женщин не видели. Да если хочешь знать, у него мамаша тоже приложиться любит. Он с родаками и не живет, кажется». Катя хотела расспросить подробнее, но Лена ответила, что это ей насплетничала Светка, а Светкина мама дружит с какой-то теткой, которая общается с мамашей... и т.д. и т.п. В общем, за что купила, за то и продала.

И как сработала уловка! Как легко эта дуреха попалась на нее! Пошла, как тупая послушная овца. И теперь остается только правящей рукой (ха-ха-ха) свершить над ней свою власть. Но какая капризная! Я собью с нее эту спесь. Она будет жрать и пить мое варево всю свою короткую оставшуюся жизнь. Пусть попробует отказаться. Какое наслаждение мучить ее. Но сначала... Очередной приступ кашля... Дотянуться до столика с лекарствами, брызнуть большую порцию из баллончика с распылителем, отдышаться... Кровавая мокрота, какая ерунда! Ничего, меня еще хватит ровно настолько, насколько нужно. Да... О чем я? Сначала... сначала она будет писать своему тупому муженьку письмо. О том, какой он урод. Как она изменяла ему. Тьфу, дешевка... Пусть он знает, что такую шлюху любить нельзя. Ей еще повезло... нет, она просто должна быть счастлива, что закончит свою жизнь так, как этого хочу я, а не где-нибудь в публичном доме...

Москва. 1946 год

В доме вовсю готовились к свадьбе.

Девочка вышла из комнаты и увидела какую-то незнакомую женщину, моющую окно. Она стояла на подоконнике и деловито возила мокрой тряпкой по окнам, в стороны летели мелкие брызги.

– Очухалась! – кинула она Зое, как старой знакомой, и продолжила свою работу. Бархатные портьеры лежали большой грудой на полу, и в солнечном свете, хлынувшем сразу из всех окон, над ними плясали пылинки. И тут Зоя все вспомнила. Ведь отец женится на этой ужасной Наташе! И он не передумал. С чего бы затеяли такую уборку.

– А вы кто?

– Лиза я, – будто бы немного обидевшись, что кто-то может ее не знать, ответила незнакомка.