Три дракона для Фло - Диана Хант

К слову, эта была уже третья, кого он битый час выбирал из подвижных голографий на панели, - крохотные светящиеся фигурки танцевали, принимали провокационные позы, прогибались в талии и игриво водили бёдрами, ласкали себя, словно невзначай оголяя груди, перебирали пальчиками между ножек…

Третья… и похожая на двух других, которых он успел отослать, как капли воды.  

Тамир сглотнул.

Пальцы его добела сжались на рукоятке стека.

Он шагнул вперёд и вытянул руку, поддевая подбородок девушки хлопушкой на конце в виде раздвоенного змеиного языка. Повинуясь прикосновению, та подняла лицо, приоткрыла пухлые губы и медленно провела по ним языком.

Дракон поморщился.

Подделка!

Всё подделка!

И это её напускное смирение - подделка, и приподнимающее грудь дыхание, и даже эти светлые волосы… Всё ненастоящее! Ровное мерцание ауры. Эдакое заискивающее возбуждение. Юная, свежая… должно быть, совсем недавно заключила контракт с весёлым домом. Успела подсесть на силу и уверенность, что исходит от высших. Но ей абсолютно всё равно, кто сейчас перед ней. Главное, что дракон. 

Нет и капли того, что до сих пор стоит перед глазами…

Дрожащая, всхлипывающая и при этом до невозможности возбуждённая… Со стыдливо закушенной губой, пытающаяся бороться со своим желанием. Вспыхивающая, искрящая от его слов и прикосновений.

Реагирующая на него… Именно на него, будь он проклят!

Сквозь нежное мерцание ауры пытается пробиться нечто невероятной силы. Стремится навстречу к нему, к своему хозяину! К господину!

И человечка не в силах противиться этому желанию.

Желанию дикому, неистовому, всесокрушающему.

Пытается. И эти её попытки выглядят даже мило.

Так и хочется отходить её круглую попку стеком...

Её… А не эту вот, что ждёт, когда он, наконец, её трахнет!

Проклятье демонов!

Даже в алой комнате весёлого дома, рядом с на всё готовой низшей, он продолжает думать о гринке!

Девчонка просто не выходит у него из готовы!  

Тамир с шумом перевёл дыхание, сдавленно и тихо выругался.

Девушка вздрогнула.

Дракон со злостью отогнал мысли о беленькой гринке, пригляделся к той, что была сейчас. Была доступна. Ждала любого его приказа.

Он медленно обошёл её, проводя стеком по щеке, отбросил назад белокурый локон, вскользь прошёлся раздвоенным змеиным языком по белоснежному плечу, выпирающим крылышкам лопаток…

- Опустись на локти, - приказал он и когда девушка послушалась, прогибаясь в пояснице и отклячивая попку, стегнул по белоснежной коже, оставляя розовый след.

- Ах! - девушка взвизгнула и ещё больше прогнулась в пояснице, припадая на руки, качнулась назад.

Тамир занёс стек снова, но опустить не смог.

Ощущение обмана, подделки стало нестерпимым. Это гринка должна сейчас вот так стоять перед ним, молить о наказании, о том, чтобы он оттрахал её, наконец!

Отбросив стек в сторону, Тамир стёр испарину со лба.

- Убирайся, - процедил он.

Девчонка, должно быть, решила, что ослышалась.

- Уходи! - повторил Тамир громче.

Она неловко, растеряв налёт профессиональной грации, поднялась. Обернувшись, подняла маску и обиженно надула губы.

- Я что-то сделала не так? Вы недовольны мной?

Тамир сжал зубы.

Мелкие черты лица, вызывающе подведённые глаза… Он не помнил, чтобы малютка красилась, но зелёное пламя в её глазах освещало её лицо… и всё вокруг. А тут… Ещё месяц назад Тамир давно бы уже вбивался в это услужливо-податливое тело, но раз попробовав чистый, весенний вкус Грин-Итаи не хотел ничего другого. И никого…

- Я непонятно сказал? - спросил он и устало добавил: - Всё с тобой так. Просто уйди.

Девчонку как корова языком слизала.

Тамир опустился в кожаное кресло и расстегнул брюки. Закрыл глаза - и Флора предстала перед ним, как живая. Показалось даже, что ноздри щекочет её свежий цветочный аромат, а от нежной лучистой улыбки перехватило дыхание.

Тамир грязно выругался.

В груди щемило что-то новое, не сказать, чтобы приятное (и понятное), а внизу распирало до боли, до зубовного скрежета.

Она же сейчас с этим проклятым умником! С Ауром, будь они оба прокляты! Она стонет под ним, течёт, как сучка, а быть может они смеются над ним, над Тамиром! Над Разящим!!

Его пальцы сомкнулись на твёрдом, как камень, члене. Он быстро задвигал рукой вверх-вниз, тяжело дыша.

Если бы кто-то сейчас спросил его, что он чувствует, Тамир ответил бы, не задумываясь: «ничего, кроме ненависти!»

И почти не солгал бы.

Разрядка была пресной, практически неощутимой. Она лишь немного пригасила яростное, дикое, больше похожее на ненависть, чем на влечение, желание. Привела с собой ощущение разочарования, безнадёжности и какой-то звериной тоски.

Скомкав влажную салфетку в руках, Тамир бросил её прямо на пол, а затем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Он чувствовал себя обманутым, опустошённым, обессиленным.

Такое с ним было впервые.

Это бессилие было горьким, омерзительным на вкус.

Собственное тело, - средоточие силы - казалось каким-то ватным.

«Да что происходит, демоны меня дери?! Что проклятая гринка сделала со мной?!» - он собирался проговорить это вслух, но не смог. Рот просто-напросто не открылся.

Веки вдруг налились жидким свинцом, обжигая глаза, мозг, казалось, расплавился и забурлил, готовясь взорваться и разлететься во все стороны.

Мысли стали вялыми, неповоротливыми и Тамир не сразу понял, что что-то не так…

Не может быть, чтобы так его накрыло от мысли о том, что гринка сейчас с Ауром.

Кажется, умник что-то буровил о том, что если человечка не передаст им Грин-Итаи, им хана. Они замкнули на ней собственный голод, собственные жизни… Неужели та хрень, что с ним сейчас творится, это оно и есть?!

Невероятным усилием воли Тамир открыл глаза.

Когда багровая пелена перед ним рассеялась, Разящий увидел, что алый муар портьеры сдвинут в сторону, окно распахнуто, а с широкого подоконника на него смотрит телепат.

«Брежу, - подумалось Тамиру. - Умник сейчас отрывается вовсю с гриночкой…»

Аур спрыгнул с подоконника и приблизился, пристально вглядываясь в его глаза. Пространство плыло, рябило, шло волнами. Линии смазывались, границы дрожали. Время от времени тот или иной участок становился чётким и эта резкость больно била по глазам,  отдавалась тупой иглой в мозгу.