Зимнее обострение - Сергей Платов

На князя жалко было смотреть — таким несчастным и потерянным он стоял напротив приговоренных им самим друзей.

— Лично я тоже совершенно согласен со своими коллегами, — продолжил гнуть свое Илюха, — лямку мы тянули честно, не крысятничали, офицерский паек ночью под одеялом не жевали, пулям не кланялись, особистам тоже. Может, поэтому и погибаем так глупо.

Трогательную речь прервал странный звук, вырвавшийся из уст Сусанны, это было нечто среднее между стоном и рычанием. К кому он был обращен, непонятно, то ли к оцепеневшему отцу, то ли к говорившему Илюхе.

— Ты прости нас, князь, если что не так сделали, видит бог, не по злобе, а исключительно под влиянием не зависящих от нас обстоятельств. Ладно, что-то я заболтался, давайте начнем, что ли?

С этими словами бывший солнцевский браток, а ныне старший богатырь «Дружины специального назначения» решительно шагнул в сторону врытых в землю кольев.

— Да, чуть не забыл! — опомнился Илюха и вновь обратился к Берендею: — Мотю не бросай, к себе забери. Корми три раза в день, утром рано не буди, по пустякам не гоняй. А уж он тебе и за друга, и за охранника отслужит.

Тут Солнцевский нагнулся к своему любимцу, заключил его в могучие объятия и погладил каждую из трех голов. Мотя откликнулся на такое проявление чувств бурной истерикой и водопадом слез. Этот поток был настолько сильным, что даже смыл злорадные улыбки с лиц Старко, Гордона и сладкой парочки из далекого Малого Халявца. Да что там улыбки, Вилорий сделал нетвердый шаг по направлению к жене и… обнял ее. Дальше произошло совсем удивительное: Сусанна уткнулась носом в его грудь и зарыдала.

В такой душещипательный момент за спинами хмурой стражи раздался очень знакомый голос:

— Что значит занят, зайдите попозже? Это вам не тут, это я пришел, а не кто-нибудь незваный!

В следующее мгновение, с трудом пробившись сквозь строй ратников, на сцене жизни появился Микишка.

— Срочное послание для князя! — наконец-то догадался он произнести пароль и в три прыжка очутился подле Берендея. Тут до него дошло, что происходит что-то не совсем обычное, и, вместо того чтобы отдать письмо адресату, он уставился на эшафот.

— Не казнили еще этого расстригу окаянного? Поделом тебе и твоим отморозкам законченным, особенно этой змеюке трехголовой! Кстати, кольев маловато приготовили, тут важно всю компанию одним махом прихлопнуть, а то в будущем хлебнем горюшка. Хотя… — тут Микишка на некоторое время задумался и, старательно сформулировав в своей голове мысль, изрек: — С другой стороны, с ними не так скучно было. Да и цели в жизни у меня теперича не будет, а жизнь без цели теряет смысл. Пожалел бы ты их, великий князь. Ну там, батогов пусть отведают, розгами также можно, непременно разжаловать всех, анафеме предать, в рудники дальние сослать и уж только опосля всего этого — простить, чтобы впредь неповадно было.

Никто из присутствующих не поверил своим ушам. Отношение Микишки к «Дружине специального назначения» было известно всем в городе, тем удивительнее оказалась вторая часть его выступления.

— Тьфу на тебя, морда скобленая, — бросил Микишка Солнцевскому, — совсем меня с толку сбил своей казнью. Я даже про сообщение великой важности чуть не забыл.

С этими словами он сунул свернутый пергамент Берендею, плюнул в сторону эшафота и бросился прочь.

Берендей проводил взглядом, полным искреннего удивления, ошалелого дьячка и резким движением сломал сургучовую печать на послании. Где-то с минуту стояла почти гробовая тишина — князь читал послание. Причем читал он его раза три, не меньше. С каждым разом лицо князя разглаживалось, а под конец он даже еле заметно улыбнулся уголками губ.

— Открылись новые обстоятельства дела, а посему повелеваю: казнь отменить, все свободны! — зычно провозгласил князь, но тут же поправился: — Окромя спецдружинников, естественно, у меня к ним разговор имеется.

Последние слова он произнес откровенно злорадным голосом, нетерпеливо потирая руки.

— Но так дела не делаются! — раздался разочарованный голос Старко.

— Казнить — так казнить! — поддержал его Гордон.

— Непременно на кол надо, — не осталась в стороне Халявщица.

— А все оттого, что порядка нет, — подключился Студнеслав, — раз объявлена была казнь, всенепременно нужно довести ее до конца.

Берендей перевел взгляд на своих родственничков и хищно улыбнулся:

— Пожалуй, вы правы, порядок должен быть. Я и сам не люблю незаконченных дел, так что казнь состоится, как и было объявлено ранее. Осталось выяснить только один вопрос, кто займет освободившееся место на эшафоте?

Суть сказанного дошла до княжеских родственников не сразу, зато, когда дошла, они исчезли с помоста в одно мгновение. За ними проследовала заплаканная Сусанна, держа под руку Вилория. По всему было видно, княжеской дочке есть что сказать отцу, тем не менее, она предпочла удалиться, напоследок приветливо махнув рукой Солнцевскому. А вот Зосиме не понадобилось ни слов, ни жестов, чтобы стража покинула двор. Старому вояке достаточно было просто выразительно посмотреть на своих подчиненных.

Князь проследил, как за последним ратником закрылись врата, и ловко вскочил на эшафот. Сооружение ответило глухим скрипом — доселе на него таким образом никто не взбирался.

— Мужики! — обратился к дружинникам Берендей.

— Кхе-кхе, — выразила свое недовольство Соловейка.

— И бабы… — торопливо поправился князь, но тут же был вынужден вновь корректировать свои слова: — …в смысле, женщины.

Но Любава вновь нахмурилась и выразительно сложила руки на груди.

— Ну девицы, девицы… — в очередной раз исправился Берендей. — Я хочу вам сказать, что…

— Гра-ам! — ненавязчиво напомнил о себе Мотя и показательно перекусил заготовленные для его друзей остро отточенные колья.

Верховный правитель тихо застонал, выматерился про себя и начал все заново.

— Мужики, девицы и Горынычи! Так правильно? — Коллективный кивок в знак согласия.

— Извини, Любава, но по-другому не получится, тут уж ничего не поделаешь.

Соловейка удивленно вскинула бровь, пытаясь сообразить, что именно имеет в виду князь. Только вот никаких особых разъяснений не последовало, тем более что все стало ясно и без них. Берендей откашлялся, набрал в легкие побольше воздуха и…

— Вы чего творите?! Совсем ох…ли? Мать вашу так растак!

Пожалуй, можно оставить за скобками те нецензурные слова, что вырвались наружу у верховного правителя земли Киевской. Кто-то, особенно занудный, может возразить, что такие крупные государственные деятели не пользуются ненормативной лексикой, что, мол, воспитание не позволяет и прочее. Так вот с полной ответственностью хочу заметить — пользуются, и еще как! Они что, не люди, что ли? Люди, просто публичные, вот и приходится им сдерживаться на публике. Сейчас посторонних слушателей поблизости не было, так что Берендей дал выход накопившимся эмоциям.