Адвокаты не попадают в рай - Ева Львова

— Я — нет! Не путаю! — прокричала Кузяева. — Я на той операции медсестрой была, ассистировала хирургу Сергею Борисовичу Кону. Там мы с Ромой и познакомились. Потом у нас был роман, но женитьба на Зое лишила Рому разума. Очень он жену свою любил. Одного не понимаю — как только у них доченька родилась?

Донельзя оторопевший Борис изумлённо смотрел то на Женю, то на свидетельницу, подложившую сейчас его клиентке и выстроенной им линии защиты такую свинью.

— Что она несёт? — взорвалась Женя. — Как эта тетка смеет клеветать, что я не дочь своего отца? Пользуется тем, что папа болен и не может приехать, вот и говорит разные гадости!

— Господин Устинович, успокойте свою подзащитную, — поморщилась судья. И тут же уточнила: — Свидетель, у вас всё?

— А адресочек местопребывания Гриши вас разве не интересует? — обиделась Полина Константиновна. — Здесь недалеко, по Ярославскому шоссе, в дачном посёлке Снегири.

— Это к делу не относится, — запротестовала судья, видя решимость свидетельницы прямо сейчас снарядить экспедицию и притащить коварного изменщика в суд. И уточнила: — У стороны защиты ещё свидетели имеются?

Сбитый с толку незапланированным поворотом судебного заседания, Борис удручённо мотнул головой и чуть слышно выдавил из себя:

— Нет.

— Отлично. А у обвинения?

Прокурор с лицом иезуита тоже ответил «нет».

— Стороне обвинения есть что добавить?

— Да, ваша честь, — кивнул тот и с вызовом глянул на Бориса.

* * *

Прокурор окинул зал внимательным взглядом и торжественно начал:

— Картина преступления видится стороне обвинения следующим образом. Чтобы не делить наследство отца, Евгения решила очернить дядю Григория Арзамасова. Зная о его пристрастии к военным атрибутам Третьего рейха, девушка планирует убийство владелицы одной такой реликвии, гражданки Мироевской Надежды, надеясь провернуть его так, чтобы в преступлении обвинили Григория Андреевича. Но вопреки её чаяниям жертва выжила, и обвиняемая принялась заметать следы. Прежде всего устранить собственного подельника Владимира Терещенко руками Михаила Хавторина, охранника своего дяди. Показания Хавторина можно найти на сто пятидесятой странице уголовного дела. Во время задержания Григорий Арзамасов скрылся, что не делает ему чести, но и не доказывает его безусловной вины. Однако существует свидетельница преступления, Любовь Сергеевна Кашевая, сестра Мироевской. Во время проникновения Арзамасова и Хавторина в квартиру последней женщина находилась в ванной и слышала, как Арзамасов отдал охраннику приказание стрелять. А теперь следующее. Действуя так, как действовал бы Григорий Арзамасов, если бы чувствовал за собой вину, Евгения решает в очередной раз подставить дядю и предпринимает попытку отравить свидетельницу Кашевую. Для этого она использует цианистый калий, который подмешивает в крем для лица, и дарит этот крем намеченной жертве. К делу прилагается видеозапись и результаты анализа содержимого банки с кремом. Ваша честь, попросите секретаря поставить видеозапись.

Молоденькая секретарь пощелкала пультом, и на экране телевизора пошли кадры, сделанные в пабе на дне рождения старушки Кашевой. Во время просмотра Евгения вдруг встрепенулась и высоким голосом воскликнула:

— Это не мой крем, мне его подарил дядя! Я такую косметику не употребляю и вообще только природными средствами по уходу за кожей пользуюсь. Я просто взяла подарок дяди и передарила Любови Сергеевне.

Не дожидаясь окончания записи, Борис поднялся со своего места, откашлялся и звонко заговорил:

— Ваша честь! Всё, что мы с вами здесь услышали, преследует одну-единственную цель — оклеветать мою подзащитную. Евгения приехала из Англии с желанием уговорить Григория Арзамасова съездить в Уэльс повидаться с больным братом. Но этот коварный деспот, гроза московских нацменьшинств, задумал чёрное дело. Он решил наложить лапу на всё наследство умирающего, посадив в тюрьму его дочь. Моя подзащитная сначала питала иллюзии относительно родственника, и Григорий Арзамасов старательно поддерживал в ней это заблуждение, играя роль доброго дядюшки. Но через некоторое время подсудимая начала замечать странности, которые стали твориться вокруг неё. Будущая наследница состояния своего отца поняла, что становится жертвой алчного родственника, пустившего в ход старые связи, чтобы засадить племянницу за решётку. Защита уверена, что именно Григорий Арзамасов подстроил нападение на неё Гедеминаса Лациса, заранее обеспечив тому алиби. Как бывшему следователю Арзамасову ничего не стоило устроить так, как ему нужно, он в подтасовке фактов большой мастак. Затем Григорий Андреевич подсылает к Евгении своего повара Владимира Терещенко, который увивается вокруг девушки, и окружающие думают, будто их что-то связывает. На самом деле моя подзащитная, открытый и общительный человек, никак не подозревала о готовящемся против неё заговоре. В конце концов Арзамасов устраняет ставшего ненужным Терещенко, лично отдав команду охраннику Михаилу Хавторину стрелять. Со свидетельницей Кашевой он тоже со временем собирался расправиться. А крем, который дядя раньше подарил Евгении в надежде извести племянницу, сыграл с моей подзащитной злую шутку.

— Господин адвокат, вы и в самом деле полагаете, что Евгения Арзамасова совершенно случайно вручила свидетельнице Кашевой крем с таким содержанием ядовитых веществ, что измерительные приборы в лаборатории буквально зашкалило?

— Я ничего старухе не дарила! — вдруг закричала Женя. — На съёмке же ясно видно, что подарок Кашевой преподносит мой адвокат, а я только стою рядом. Борис с моим дядей заодно! Все вы пользуетесь тем, что я в чужой стране одна и меня некому защитить! Если бы здесь был мой папа, вы бы не так со мной разговаривали!

— Женя, опомнись, что ты говоришь? — оторопел Джуниор.

Но невеста сорвала с пальца кольцо и запустила им в Бориса.

— Лгун! Предатель! Ты тоже за него! — визжала певица.

— Господин Устинович, успокойте подзащитную, — повысила голос и судья.

— Не надо меня успокаивать, я совершенно спокойна! — рявкнула Женя.

В этот момент девушка-секретарь поднялась с места и громко объявила:

— В зал суда приглашается незаявленный ранее свидетель. Господин Арзамасов, прошу вас.

Видя, как Борис напрягся, я мысленно потёрла руки и про себя воскликнула: «Началось!»

* * *

Однако фигура, появившаяся в дверях судебного зала, совсем не походила на подтянутого и бодрого Григория Андреевича. В зал въезжал на коляске измученный болезнью инвалид, которого я неоднократно видела на экране планшетника во время разговоров Жени с отцом. Вне всякого сомнения, это был Роман Андреевич Арзамасов, прибывший защищать свою ненаглядную дочурку.

— Папочка, ну зачем ты приехал? — нежно проворковала Женя, мгновенно успокаиваясь.

Но Арзамасов не обратил на возглас дочери внимания. Подъехав к трибуне, он остановился напротив стола судьи и заговорил негромким хриплым голосом. Присутствующие на заседании люди, до того зашумевшие, сразу умолкли, чтобы услышать его слова. В зале воцарилась мёртвая тишина. И только надтреснутый голос Арзамасова продолжал звучать.