Имитация страсти - Евгения Михайлова

Что испытала я? Ледяной холод, страх и пустоту. Рухнула крепость, которую я столько лет считала главной угрозой своей жизни и благополучию детей. Но то была крепость. Между обломками – только вход в тишину, мрак и неизвестность. Я – вдова бандита.

Прежде всего – одинаковая реакция в двух парах глаз, голубых и черных. Ни слова, ни вздоха, только эти молчаливые вопросы: что дальше? Что будет с нами без папы? И еще один, самый жгучий, секретный вопрос, который даже маленький ребенок не произнесет вслух: это плохо или хорошо? Понятно, что это беда для любого другого ребенка, но для нас…

– Для нас все изменилось, – сказала я Коле. – Мы теперь со всем должны справляться сами. Я постараюсь как-то разобраться с делами, наверное, буду искать себе работу. Но самое главное теперь зависит от тебя. Ты должен выздороветь. Я буду искать для тебя лучших врачей и лекарства. Но для нас необходимо, чтобы ты очень захотел вернуться в жизнь сильных, здоровых людей. Ты еще не узнал настоящей радости свободы и полета. Не перепробовал все вкусы, не видел всех цветов. За ними даже не нужно далеко ехать. Счастливый человек, у которого ничего не болит, все найдет и увидит под ногами и над головой. Меня беспокоит не только и не столько твоя болезнь, сколько то, что ты несчастлив. Я очень хорошо знаю, как может болеть душа. Врачи в этом не помогут. А здоровье начинается с желания быть здоровым. Ради чего-то. Чего бы ты хотел больше всего, мой дорогой?

– Будь со мной, Ксю, – тихо ответил мой старший сын и устало прикрыл глаза.

Радость, счастье и здоровье – для него слишком большая экзотика, чтобы он мог сейчас чего-то такого пожелать. Ничего, мы попробуем. Я что-то придумаю.

– Нам будет сейчас грустно, – сказала я Пете, уложив вечером его спать. – Мы будем скучать без папы. Нам надо с ним проститься, запомнить все, что было у нас хорошего. Но даже в самые грустные минуты людям нужно о чем-то мечтать. Скажи мне, чего бы ты больше всего хотел, мой маленький, золотой птенчик?

– Хочу быть с Ксюшей, – сонно улыбнулось это чудо и сладко уснуло.

С такого сказочного, почти нереального согласия началась наша новая жизнь. Кроме него, все было зыбко, ненадежно, непонятно. Ибо некуда бежать, негде прятаться, невозможно стать невидимой вдове известного бандита и бизнесмена в законе. Она светится, как золотой слиток в навозе. Любой подельник или враг мужа придет с каким-то предложением, от которого будет невозможно отказаться. Это им известно все о видимых и невидимых деньгах, которые теперь плохо лежат. Это они – участники сделок и преступлений, о которых я ничего не знаю. Кто-то хочет это продолжать, кто-то поставить на всем крест. На всем и на всех свидетелях.

Все, что я могла, – создать для себя простейший алгоритм. Определить приоритеты и направления главных опасностей. Самая главная одна: мои дети теперь по факту – круглые сироты. И тот, кто захочет объявить мне войну или просто убрать как помеху, именно этим и воспользуется с купленной опекой наперевес. Факты «нерадивого отношения» любая кочерга в очках наберет из тех бумаг, которые уже были состряпаны по заказу Александра. В каком случае? В любом. Отобрать все, что осталось, шантажируя детьми. И самое страшное – детей как наследников отца иногда убирают на всякий случай. Это первое направление. Второе – здоровье Коли. Третье и следующее – отказаться от всего, что требует участия в «делах», основанных моим мужем, и при этом не оказаться без гроша.

В решении практически любой из этих проблем я могла оказаться совершенно беспомощной.

В ночь перед похоронами я в холодном поту представляла себе, как прихожу в клинику Коли, а меня туда не пускают. Как возвращаюсь домой, а в нем нет Пети. Подниму шум, не замечу, как меня схватят, с кляпом привезут в аэропорт, запихнут с липовыми документами в самолет – и отправят на край земли. И это будет самый гуманный способ истребления вдовы Груздева. Я даже ничего не знаю о наследниках и соратниках Сюзанны Цатурян.

Я должна обратиться к кому-то за помощью, но я всех боюсь и никому не верю.

Мое первое решение было – похоронить Александра тихо, в одиночестве, без огласки. Я едва успела озвучить это желание работнику агентства ритуальных услуг, как мне позвонил Валентин Федоров.

– Мои соболезнования, Ксения, – произнес он светским тоном. – Боюсь, ты осталась одна со своим горем. Понимаю твое желание тишины, страх перед публичностью. Но, к сожалению, твое прощание с покойным мужем не является исключительно твоим личным делом. Скажу коротко, ты поймешь. Безвременно ушел видный российский предприниматель, с делом которого связали свои интересы и финансы видные инвесторы разных стран. Мы не должны допустить никаких сомнений в безупречности этого славного пути, в прозрачности дела. Нужно все сделать как полагается. Сразу успокою: ты ничего вообще не должна делать в этом направлении. Просто купи себе достойное траурное платье. Я сообщу тебе время и заеду за тобой. Крепись, дорогая.

Так меня сразу поставили на место, и на своей Голгофе под огромным количеством глаз и объективов я появилась под руку с советником премьер-министра. Была в прекрасном черном платье и шляпке с вуалью. Потом оказалась на поминальном ужине в пафосном ресторане, запомнила только золотые завитушки на стенах и потолке. Думала лишь о том, чтобы не потерять сознание. Взяла на столе пачку чьих-то сигарет и вышла на балкон покурить. И там раздался за спиной голос ангела с небес.

– Ксюша, привет, – сказал Сережа Кольцов. – Докуришь, подойди к этому лысому хмырю, который плавает по залу во фраке. Это главный менеджер. И попроси его передать Федорову, что тебе стало резко плохо. Ты благодаришь его за все, потом позвонишь, а сейчас едешь на такси домой. И пулей отсюда. Обходишь здание слева, там и прыгаешь ко мне в машину.

Так пришло спасение. И оно касалось не только одного вечера.

Кольцов мужественно молчал до самого дома, давая мне возможность немного отдышаться. А потом изложил план моих действий в короткой и доступной форме:

– Головную боль с бизнесом можно доверить Федорову, если ты сама понимаешь, что от всего надо избавляться. Нам с Ильей кажется, что ты удовлетворишься компенсацией за отказ от любых наследственных претензий. В чью пользу – даже не вникай. Это в любом случае будет не тот человек. Адвоката тебе пришлем. Что тебя сейчас беспокоит больше всего?

– Дети. Я им мачеха, они – сироты. Коля очень болен. Врачи подчинялись людям Александра.

– Это очень серьезно. Но расслабься. Мы думаем об этом. Вопросы наследства, опеки – наша забота. Ты хочешь уехать с детьми?

– Нет. Хочу остаться. Работать по специальности, возможно, преподавать. На своем языке. Хочу, чтобы мои дети были Калинины. Хочу, чтобы нас никто и никогда не связывал с делами моего мужа. Это возможно?

– Трудный вопрос. Не готов на него ответить.

– Я бы все отдала за такую помощь.

– А вот это уже интересно. Мы именно те люди, которым все и нужно. Короче, отсыпайся, наследница. Завтра послушаем, что нам предложит разящий меч Харитонов. Он, кстати, все чаще забывает симулировать и убегает от своего инвалидного кресла. Что говорит о том, что у него свои связи в хорошей медицине.