На руинах Миглаха. Легенда о Дигоне - Николай Львович Сибилев

говорят про реализацию всем нам известного пророчества о приходе некоего Разрушителя. А как мы знаем, её предсказания никогда не обманывали ожиданий. Лично я уверен, что источник их страхов и возвращение Силы Параклаза, о которой Вы говорите, Отец, — суть одно явление.

— Я тоже в этом уверен, Аркадий. И не я один. Благодарю за службу. Детально поговорим после собрания. — Гиперион кивнул головой в ответ на поклон архоса альянса Филеров и продолжил. — Мы хорошо поработали и сделали максимум за столь короткое время. Наши силы велики. К тому же, вам всем известно об усилении наших артефактов и магических источников благодаря весьма своевременным новшествам, которые внедрили мои прекрасные жёны. Так что мы готовы к вызовам судьбы. Но не мы одни. Я уже направил сигнал нашим сегодняшним гостям и жду их с минуты на минуту. Они захотели лично поприветствовать вас всех. Хотя я, признаться, удивлён такому их желанию. Каждый Дом Миглаха всегда преследовал свои…

Гиперион не успел закончить фразу, когда собрание архосов засуетилось. В пространстве интенсивно концентрировалась магия. Знакомые флюиды стихии Огня скопились у левой стены зала, недалеко от парадной входной двери. Но Огонь был не один. Между начавшими уже проявляться золотисто-алыми змейками пламени равномерно парили белесые сгустки воздуха. То и дело они пропускали по своим телам тонкие светящиеся паутинки молний. Танец Огня и Воздуха медленно крутился в вертикальной плоскости, постепенно сужаясь, уплотняясь и формируя почти правильный круг портала. Одновременно, словно повторяя строевой шаг, с правой ноги из раскачивающейся красно-белой ткани перехода вышли гости. Гигантский краснолицый атлет Квирин и смотрящийся на его фоне почти карликом Агорей. В тот же момент без лишних эффектов через парадную дверь справа от портала вошёл обновлённый Лабрис. Последнему было не по себе. Даже его живой плащ насторожился от недружелюбного окружения. Бархатистая длинная мантия напряглась, пропуская по чёрной лоснящейся поверхности изломы окаменения. Стихии Домов Кроноса и Аполлона — антагонисты, и лёгкое недомогание, похожее на простуду, выводило Отца крониан из себя. Молодое тело ещё не полностью освоилось и сопротивляться неприязни было сложно. К тому же, энергия Огня здесь соседствовала с Воздухом, сопровождавшим главу Дома Гермеса, а эта стихия выступает ещё более враждебно к Земле… Разумеется, никому из Верховных Отцов и в голову не пришло бы вредить друг другу. Они, всё же, были братьями. Тысячелетия родства связывали их между собой сильнее, чем со своими народами. Но с природой не поспоришь: на территориях Домов, чья стихийная суть враждовала, даже Отцам приходилось страдать. Сама душа Дома, порождённая Параклазом, противилась стороннему вмешательству. Потому, все вместе Верховные Отцы могли себя чувствовать комфортно только под куполом Омфала. Святой город принадлежал Совету и единственный сохранял нейтралитет равновесия.

Три правителя Домов Миглаха встали в ряд и в один голос произнесли:

— Приветствуем вас, жители светоносного Аполлона!

Собравшиеся в ответ с удивлёнными лицами встали со своих мест и почтительно поклонились высоким гостям. Одним из первых встал даже гигант Солидар. Проявив несвойственную прыткость, он отодвинул, поднимаясь, лавку с менее расторопными собратьями. Никто из них никогда не видел в близи никого из Верховных Отцов, кроме собственного. Не говоря уже о нескольких сразу. Все трое прошли во главу стола к трём пустующим креслам. Поприветствовали вышедшего им на встречу Гипериона, положив поочерёдно свои правые руки на плечи друг другу. С последним, Лабрисом, Отец аполонитов задержался чуть дольше:

— Поздравляю тебя с успешным принятием отцовства. Ты силён и молод. Пусть твой век правления будет долгим, продуктивным и безоблачным, несмотря на смутные времена.

— Благодарю, лучезарный Гиперион, — ответил он, пока Агорей и Квирин усаживались на приготовленные для них места. — Мы говорили с тобой о происходящем уже дважды. И я вижу, что ты не терял времени. Ты собрал мощное войско и готовишь свой Дом к серьёзной войне. Но я принял твоё приглашение, только чтобы попытаться убедить тебя в ненужности кровопролития. Послушай меня, прошу. Твой Дом далеко не столь многочисленный и каждый из твоих прекрасных подданных — великий мастер своего дела. Без них Миглах потеряет куда больше, чем приобретёт. Зачем нарушать сложившийся порядок?

— Ты, брат мой, верно, утратил интуицию при перерождении?! — раздражённо сказал Гиперион, забыв даже о том, что они сейчас не одни, и за ними наблюдает совет архосов Дома в полном составе. — Ты будто не понимаешь, какую опасность несут перемены и появление новой силы?

Но Лабрис понимал. Понимал намного больше, чем Гиперион мог догадываться. Сразу после обретения нового тела и присяги Целуму, он так же распорядился втайне готовить Дом Кроноса к войне. Процесс мобилизации он спрятал под покровом общей суеты со сменой правителя. Маги-крониане в бешеном темпе готовили артефакты и заклинания. Защищали от постороннего взора происходящее в Доме, сгущали пространство, сковывали твёрдостью Земли все прочие энергетические потоки в пределах своих владений. Воины точили оружие и доставали из сундуков давно не помнящие битв доспехи. Он знал куда больше Гипериона и даже мастера тайных дел Аркадия. Ведь в то же время, пока он стоял в тронном зале Дома Аполлона, в его собственном замке уже гостил поверенный Целума, молодой маг Единства, Дигон.

— Нет, брат, я ничего не утратил. С высоты нашей памяти мы оба прекрасно понимаем, что в Миглахе назрели перемены. Что он слабеет и уже не будет прежним ни при каких обстоятельствах. В наших силах только решить: произойдут ли перемены мирно или будут обагрены кровью наших людей. Я замедлил время, и мы можем говорить открыто.

Только сейчас Гиперион обратил внимание на то, что всё окружающее, кроме них двоих находится в тумане, а народ в зале не двигается и стихли все звуки. На самом деле снаружи казалось, будто на долю секунды два Верховных Отца замерли, положив руки друг другу на плечи и над ними сгустилась мутная пелена.

— Ты ведь тоже уже понял, — продолжил Лабрис, — что перемены, которые ты чувствуешь, напрямую связаны с Параклазом. С явлением, породившим нас, Первых Отцов. Но ты не знаешь главного. Все долгие тысячи лет мы терзались необъяснимой тоской, словно жили в одиночестве. Словно нас заперли внутри пустой комнаты. Так и было. Наш мир — это наша тюрьма. Он стал ею после катастрофы. И сейчас есть шанс вернуть миру и всем нам свободу.

— Вот уж не ожидал от тебя это слышать. Ты же сам — хозяин времени. Ты перерождался реже, чем мы все, и твой разум меньше других ослаб. Неужели ты думаешь, что если мы обратим вспять действие Параклаза, то останемся теми,