Диагностика убийства - Ирина Градова

По пламенному взгляду, который Мадху метнула на Ноа, я поняла, что он ни словом не обмолвился об этой маленькой детали. Судя по всему, он поступил правильно: журналистка не ожидала такого поворота. В противном случае, скорее всего, она и на порог бы нас не пустила!

– Почему… Почему вас это интересует? – спросила она, справившись с нервами.

– У меня есть основания полагать, что пожар в доме Агарвала не являлся результатом несчастного случая, а был спланированной акцией, призванной устранить неудобного человека, пытающегося помешать братьям Каматхам прибрать к рукам район Таджа.

Я отвечала прямо, считая, что не имеет смысла скрывать свои истинные намерения, если уж сама я рассчитываю на откровенность со стороны собеседницы. По-видимому, я избрала правильную тактику, потому что она сказала:

– Значит, вы знаете о Каматхах?

– Я должна была во всем разобраться.

– А чего вы надеетесь добиться, занимаясь расследованием? – поинтересовалась Мадху. – Я вот, к примеру, пыталась следовать законам журналистской этики и всем основополагающим принципам этой профессии, полагая, что правда должна быть известна народу. Однако все закончилось тем, что мне пришлось срочно собирать манатки и бежать подальше от тех, с кем я, сама не ведая того, связалась! Я покинула Агру и боялась, что не смогу остаться даже в Дели, ведь у меня дети, и я не могла рисковать их жизнями… К счастью, как только я уволилась с работы, меня прекратили преследовать. Почему я должна вам помогать, снова ставя под угрозу собственную жизнь и жизнь моей семьи?

– Может быть, чтобы попытаться изменить существующее положение вещей?

– Изменить?!

Мадху горько рассмеялась.

– Горе тому, кто надеется изменить что-то в этой стране, – продолжила она, успокоившись. – Вы в курсе, что в некоторых частях Индии до сих пор существует обряд сати[Сати – обряд самосожжения женщины, оставшейся вдовой. Был официально запрещен в середине прошлого века, однако в областях, куда не распространяется законодательная и судебная власть, обряд практикуется по сей день.]? И это – далеко не единственное доказательство того, кто или что на самом деле управляет нашей страной!

– Вы предлагаете забиться в норку и оттуда спокойно наблюдать за тем, как все катится в тартарары?! – возмутилась я.

– Хорошо вам говорить, – покачала головой Мадху. – Вы или Ноа в любой момент можете уехать отсюда, а что делать нам? Мы здесь родились, здесь вся наша жизнь – среди этих бандитов и продажных чиновников!

– Думаете, в России все прекрасно? – возразила я. – Думаете, у нас нет бандитов и политиков, берущих взятки? У нас не отнимают земли у людей, чтобы построить на них дорогие отели и рестораны, не убивают ради этого?

– Не знаю, – вздохнула Мадху. – Я никогда не занималась международной политикой и плохо знакома с положением дел в вашей стране. Но зато я точно знаю, что творится в моей собственной!

– И вам это не может нравиться! – парировала я. – Вы ведь пытались…

– Пыталась, и где я теперь? Потеряла хорошую работу, вынуждена сейчас перебиваться чем придется, потому что благодаря Каматхам меня никуда не берут!

– Если удастся доказать, что Каматхи имеют непосредственное отношение к незаконной деятельности, вас могут восстановить на прежнем месте…

– Да вы в своем уме, Индира?! – перебила меня Мадху, едва не вывалившись из кресла. – Хотите замахнуться на Каматхов? Вы представляете себе, насколько высоко они сидят? Давайте-ка я вам объясню. Органы законодательной власти состоят из лейтенант-губернатора и Законодательного собрания. Наш лейтенант-губернатор – шурин Ашока Каматха, главного полицейского комиссара Агры, а Имран Каматх – видный член городского Совета, лоббировавший вопрос о «зачистке»! Клан Каматхов неуклонно разрастается, и они распихивают своих родственников везде, где только можно. Эти люди, как споры, прорастают на местах и распространяются на дальние расстояния. Имран Каматх того и гляди пробьется в Законодательное собрание, и деньги его братца Маноджа помогают завоевывать необходимые голоса. Формально самые существенные вопросы, включая вопрос о «культурном наследии», решает правительство штата Уттар Прадеш совместно с правительством страны, но на самом деле власть находится в руках городского Совета, а некоторые административные вопросы находятся в ведении городских корпораций. У Маноджа Каматха есть свои люди во всех этих корпорациях. Наиболее сильные позиции в Уттар Прадеше имеют региональные партии Самаджвади, социалистическая, и Бахуджан Самадж. Обе они ориентируются на избирателей из «низших» каст. На последних выборах победу одержала партия Бахуджан Самадж, получившая более половины мест в ассамблее штата, после чего главным министром штата в четвертый раз в своей карьере стала лидер этой партии Майавати Триведи, кузина «триумвирата» Каматхов! Надо ли говорить, что она проводит в жизнь политику, выгодную этому громадному, влиятельнейшему семейству? Скажу вам больше, судебным органом, который имеет юрисдикцию над территорией Таджа, является Верховный суд штата, расположенный в Аллахабаде, и главный прокурор вот уже много лет ест у Каматхов из рук!

– Потому-то Санджая и не выпускают под залог! – пробормотала я.

– Правильно! Они оттягивают суд, не имея неопровержимых доказательств против вашего брата, но со временем сообразят, как все обтяпать, и Санджай сядет за убийство отца, а вас… В «новостях» упоминалось о том, что на вас напали. Это правда?

– Правда. Но это ничего не меняет: теперь я еще больше утвердилась в своей решимости во всем разобраться!

– Я говорил, что она очень упрямая, – впервые подал голос Ноа.

– Под стать тебе! – отозвалась Мадху. Почему-то именно с этого момента напряженность ушла из атмосферы комнаты, и бывшая журналистка расслабилась.

– Значит, вы хотите знать об Агарвале? – спросила она, поднимаясь. На мгновение мне показалось, что я ошиблась, и сейчас Мадху выставит нас за дверь. Однако она добавила: – Тогда я, по крайней мере, сварю нам кофе: разговор предстоит не из приятных.

Мы продолжили беседу минут через десять, когда Мадху принесла в комнату поднос с кофе и сладостями под названием «папди», по вкусу напоминающими халву, но более острыми и приправленными кардамоном.

– Вы не представляете, – сказала она, – как тяжело знать что-то важное, но не иметь возможности ни с кем этим поделиться!

– И много вам известно? – спросила я.

– Достаточно, раз уж пришлось срочно бежать со старого места жительства! Но, к счастью, и не столь много, чтобы меня стали разыскивать. Вы хотели знать об Амаре Агарвале – я вам расскажу. Он был хорошим парнем, этот Амар. Если бы не ситуация с Таджем, он никогда не полез бы ни в какую политику – ему это было не нужно, в отличие от Дипака. Но угроза того, что его семью и всех соседей выгонят с насиженных мест и лишат возможности зарабатывать на кусок хлеба, заставила его начать отстаивать права жителей района Таджа. Ему пришлось многому научиться, проштудировать десятки книг по юриспруденции и проконсультироваться со знающими людьми, независимыми экспертами. В конце концов, собрав материал, он вступил в открытую борьбу – не просто с Маноджем Каматхом, но и со всем городским правительством. Вы, возможно, понятия об этом не имеете… Не только потому, что приехали из другой страны – думаю, никто, близко не столкнувшийся с этим делом, не представляет, что это за место на самом деле – район Таджа.