Диагностика убийства - Ирина Градова

– Ты обязательно должна согласиться, дорогая! – сказала бабушка через тетю, обнимая меня со счастливой улыбкой. – Милинд – настоящее сокровище!

– Он что, никогда не был женат?

– Насколько мне известно, нет, – покачала головой Мамта-джаан. – Милинд двадцать лет работал рука об руку с твоим отцом и просто не имел времени обзавестись собственной семьей! Пратап, чего уж греха таить, был человеком жестким, и все, кто его окружал, даже самые близкие, часто страдали от его характера.

– Я всегда надеялась, что рано или поздно наш Милинд найдет себе достойную пару, – вставила Сушма. – Твой отец тоже долго маялся, когда твоя мать его бросила, но потом появилась Анита… Можно, конечно, спорить, насколько ему повезло, но ты-то уж точно – завидная партия, моя дорогая! А в том, что ты будешь счастлива, я даже не сомневаюсь: трудно найти человека более чуткого, чем Милинд!

В этом я была склонна с ней согласиться.

– Но ты не думай, что мы на тебя давим, Индира! – сказала бабушка, заметив мою задумчивость. – Просто ты должна думать не только о себе, но и о будущем твоего наследства: одной тебе с ним не управиться! Не забывай, что ты – женщина, а женщине тяжело доказать, что она равна мужчинам в бизнесе, то есть там, где испокон века царствовали лишь представители противоположного пола!

– Кундалини это удалось, – сказала я.

– Кундалини была выдающейся женщиной, – покачала головой Сушма. – Таких, как она, мало на этом свете, и ей тоже приходилось нелегко, уж можешь мне поверить! К незамужней женщине в Индии относятся настороженно, поэтому тебе будет трудно работать с банками, юристами и прочими организациями. Если же Милинд получит статус твоего мужа, он сможет помогать тебе с полным правом и ты окажешься защищена от всех неприятностей – он будет первым принимать на себя удар и держать оборону! Ну скажи, кто лучше продолжит семейное дело, как не человек, уже давно ставший членом семьи?

Так вот в чем дело – Сушма боится, что я могу притащить в поместье мужика со стороны и все вынуждены будут смириться с моим выбором, даже если он им не понравится! А поскольку Милинд им хорошо знаком, в жизни семьи ничего не изменится, если мы поженимся – это будет чисто юридическим подтверждением его полномочий действовать от моего имени. Может, зря я рассказала родственницам о случившемся? Не лучше ли было сначала принять решение, а уж потом ставить их перед фактом? Но сделанного не воротишь.

Я спрашивала себя, почему предложение Милинда стало для меня таким тяжелым испытанием? Разве он не понравился мне с первого взгляда, когда буквально отбил меня от разбушевавшихся таксистов? Разве впоследствии не вел себя в высшей степени корректно и правильно, не поощрял моего желания обучиться делу отца и все такое прочее? Разве он не ставил во главу угла прежде всего мои собственные желания? И все же я сомневалась, понимая: того, что я чувствую к Милинду, недостаточно для брака. По крайней мере, для брака, как я себе его представляю. Может, все дело в том, что я никогда не планировала оставаться в Индии? Несмотря на роскошь, которой я окружена, место в обществе, занимаемое семьей Варма, и открывающиеся передо мной перспективы, я все же не индианка. У меня европейский склад ума, и я не уверена, что смогу ассимилироваться! Я даже не знаю, хочу ли этого.

Поэтому, когда неожиданно позвонил Ноа, я обрадовалась возможности отвлечься от семейных проблем. Швейцарец сказал, что выполнил мою просьбу и разыскал журналистку, долгое время освещавшую «дело Таджа», а не звонил так долго лишь потому, что она отказывалась общаться. Как я поняла, Ноа стоило огромных трудов убедить женщину встретиться со мной.

Я заехала за ним в больницу. Лал неодобрительно воспринял то, что я зачастила в бедный квартал, но его мнение интересовало меня меньше всего, и водитель, понимая это, не позволял себе никаких высказываний на этот счет.

– Слышал о покушении, – сказал Ноа, садясь рядом со мной на заднее сиденье.

– Откуда?! – изумилась я.

– Вы, наверное, телевизор не смотрите. Я, правда, тоже не смотрю, но мне докладывают все новости. Вы точно не пострадали?

– Жива и здорова, не сомневайтесь! – как можно бодрее ответила я.

– Боюсь, история с вашим отцом повторяется, – пробормотал Ноа.

– В смысле?

– Разве вы не в курсе, что на него тоже несколько раз устраивали покушения?

– Впервые слышу… Никто из семьи не поставил меня в известность!

– Неудивительно, ведь тогда вы могли бы сразу собрать чемоданчик и свалить домой, в Россию!

– По-моему, я не сделала этого до сих пор!

– Но тогда они еще вас не знали – не стоит их винить, – усмехнулся Ноа.

– И как насчет тех покушений – их расследовали?

– Понятия не имею. Думаю, да, но вы уже должны были понять, как делаются здесь дела… Или не делаются, если кому-то это очень сильно надо. Но со времени первого покушения Пратап Варма никуда не выходил без телохранителей. К несчастью, в день собственной гибели он оказался без защиты.

Как и предупреждал Ноа, журналистка жила в Дели, в районе под названием Чанди Чоук. Он представлял собой в основном разветвленную сеть торговых улиц в старой части столицы и располагался недалеко от вокзала Олд Дели. Оставив Лала с машиной парковаться, мы с Ноа пошли пешком. Я заметила, что большой рыночный комплекс отличается от прочих тем, что улицы специализированы – на одной торгуют серебром, на другой золотом, на следующей – изделиями из дерева.

– Не самый хороший квартал, – заметил Ноа, решительно ведя меня по улицам, словно навигатор, точно знающий направление. – Но туристы его любят: тут можно купить неплохие вещицы за сущие пустяки, но вот качество оставляет желать лучшего. Так что не советую ничего здесь покупать, не прихватив с собой хотя бы вашу подружку Чхаю, которая, в случае чего, распознает подвох!

Многоквартирный дом, где проживала Мадху Широдткар, стоял сразу за рынком. Лифта в нем не было, но и этажей насчитывалось всего четыре, а журналистка обитала на втором. Когда она впустила нас, я заметила, что женщина внимательно изучает мое лицо. Мадху оказалась невысокой, как большинство индианок, но светлокожей, что отличало ее от большинства. Если бы не миндалевидные глаза, черные, как южная ночь, и такие же волосы, ее вполне можно было бы принять за сильно загоревшую на солнце европейку. Обстановка в квартире оказалась скромной, но вполне комфортабельной, а ее размеры были далеко не маленькими – в Питере такое количество квадратных метров считалось бы роскошью.

– Итак, вы – та самая Индира Варма, – констатировала Мадху, когда мы с Ноа расположились на длинном диване, а сама она села в кресло напротив, чтобы хорошо нас видеть.

Я кивнула.

– Ноа сказал, что вы хотели поговорить о вашем отце и о тех проблемах, которые начались в районе Таджа с решением правительства его «расчистить».

– Это так, – ответила я. – А еще меня интересует гибель семьи Амара Агарвала.