Психокинетики-2 - Рома Ньюман

— Нет, Гера… не узнает.

Он вытащил из-за пояса «вальтер», навел на парня и нажал спусковой крючок.

Водитель Громова домчал Владимира Даниловича до места назначения быстро. Очень быстро. Правительственные номера и «мигалка» на крыше значительно упрощали движение по дорогам.

«Ауди» затормозила аккурат перед парадным входом в особняк Кравчука. Поблагодарив водилу, Малахов выскочил из салона и поспешно скрылся за массивной дверью.

Первое, что он ощутил, оказавшись в комнате для гостей, — жара. В просторном помещении с распахнутыми настежь окнами, сквозь которые должна бы проникать осенняя свежесть, стояла сорокаградусная жара. К тому времени Серега Кравчук прилично взмок: лоб парня лоснился от обильно выступившего пота.

Александр по-прежнему лежал на просторном диване и сотрясался в сильнейшем ознобе, прижав кулаки к груди. Он таращился вверх ничего не видящими глазами. А прямо над ним, под высоким сводом потолка, постоянно вспыхивали огненные узоры.

Периодически сменяя друг друга, они возникали, несколько секунд шипели, сжигая кислород, и потом исчезали, чтобы уступить место следующему узору. Зрелище было завораживающее.

— Как долго это происходит? — спросил Малахов у Сереги, беспомощно стоявшего возле брата с белым полотенцем в руке.

— Не знаю, — покачал головой парень. — Когда я ложился спать, ничего подобного не было. А с утра уже все горело и полыхало.

— Ясно.

Владимир Данилович критически осмотрел Александра. Тот дышал прерывисто и часто, сотрясаясь в судорогах. Высоко над ним возник очередной огненный символ, сменив предыдущий. Произведения пирокинетического искусства не были велики по размеру — приблизительно с надувной шарик.

— Дядя Вова, мне до чертиков страшно! — признался Серега. — Брату хреново. Я дважды накладывал холодное полотенце ему на лоб, и оба раза оно высыхало за минуту!

Владимир Данилович задрал голову, разглядывая огненное шоу. То, что он видел, подтверждало некоторые смутные догадки.

— Что это, дядь Вов? — спросил Серега. — Какие-то иероглифы? Он пытается что-то написать?

— Это не иероглифы, — задумчиво проговорил Малахов. — Вглядись в контуры. Страницы из атласа не напоминает? Это фрагменты поверхности планеты.

— Чего?..

Сергей нахмурился, но в мельтешащих облаках огня не увидел ровным счетом ничего знакомого. Он был слишком возбужден, чтобы сосредоточиться и разглядеть то, о чем сообщил Малахов. Сергею хотелось действовать — делать что-то конкретное, что выведет брата из шокового состояния и прекратит светопреставление над их головами.

— Он перебирает географические квадраты, как система автонаведения.

Малахов опустил голову, посмотрел на Александра.

— Он ищет Ядро.

— Каким образом? Телепатически?

— Вроде того. Сейчас Александр в состоянии транса. Допускаю, что сейчас сознание его пребывает совершенно в другом месте.

Серега вздохнул, приложив влажное полотенце, предназначавшееся брату, себе ко лбу.

— Я не могу думать… Просто скажите, что мне делать.

Владимир Данилович задумчиво поправил очки.

— Я пойду за ним, — сказал он. — Найду его сознание и постараюсь вернуть обратно в тело.

— Вы уверены? Потому что в свете происходящего такие маневры не кажутся хорошей идеей!

— Это единственная идея.

Малахов сорвал перчатки, опустился на колени возле Александра.

— Будь рядом, — сказал он Сергею. — Если произойдет что-то странное — оттолкни меня от брата, разорви контакт.

— Вы имеете в виду что-то более странное, чем сияние под потолком?

— Используй телекинез, если потребуется!

Полностью переключив внимание на Александра, Владимир Данилович наложил ладони на его лоб и плечо и, не колеблясь, нырнул во внутренний мир пирокинетика.

Возникший вихрь мыслей и эмоций едва не сшиб Малахова с ног. Даже будучи измотанным, Александр обладал впечатляющим запасом жизненных сил. Владимир Данилович подумал, что если бы не усталость Кравчука, самому ему было бы невообразимо сложно пробиться через такую энергетику. Если бы вообще получилось.

Как всегда, первым делом сознание телепата опустилась в надводье — неупорядоченный калейдоскоп мыслей, чувств и воспоминаний, что плавают на поверхности. У Александра они обладали сильнейшей эмоциональной окраской.

Малахов очень скоро увидел то, что пирокинетик утаил от брата: спор в лаборатории с Гинзбургом и его убийство. Глубочайшее потрясение, паника, ужас, раскаянье, сожаление — вот что при этом испытывал Кравчук. После содеянного основным поведенческим императивом стало желание скрыть произошедшее от Сергея из-за чувства стыда и разочарования, которое, по мнению Александра, могло возникнуть у брата по отношению к нему, открой он неприглядную истину.

Сам же Малахов воспринял факт гибели Гинзбурга от рук Кравчука сухо, не придав ему никакой окраски, словно листал годовой бухгалтерский отчет. Но причиной тому была не эмоциональная ущербность Малахова, а требование текущего момента. Практикующему телепату, проникшему в чужое сознание, надлежит строжайше избегать всяческих переживаний, ведь на таком уровне восприятия даже легкое волнение может взлететь до вершины эмоционального давления, необратимо навредив разуму объекта воздействия, совершенно беспомощного перед ним. Подобно хирургу, проводящему сложнейшую операцию, истинный телепат обязан обладать беспримерной выдержкой и хладнокровием. Требуется невероятная стойкость при виде тех ужасов и грязи, которые, безусловно, повстречаются на пути скольжения в голове реципиента.

Механически перелистнув эпизод с убийством Гинзбурга в «КравЛаб», Малахов двинулся к иным мыслеобразам.

Как и предполагал Владимир Данилович, сознательная часть «я» Кравчука была поглощена розыском Ядра. Мощная телепатическая связь, возникшая между артефактом и его создателем, позволяла запеленговать и определить примерное местонахождение объекта на Земле. Вот только работать точечно, собрав рассеянный пучок ментального зрения в тонкий сконцентрированный луч, Александру не удавалось — мешала природная импульсивность. Он хаотично менял углы обзора на планету, надеясь произвольным образом наткнуться на искомое.

Владимир Данилович нырнул на следующий пласт восприятия и покинул свое тело.

Он успел увидеть со стороны себя и братьев Кравчуков, после чего столь быстро набрал высоту, что огромный особняк превратился в едва различимую точку. Он несся к небу, удаляясь от усадьбы, а затем и вовсе от Земли. Поверхность планеты стремительно таяла под ногами. Даже для привыкшей ко многим фокусам психики Малахова это было большим потрясением.

Он вышел за пределы атмосферы, пронесся сквозь скопление орбитальных спутников и продолжал удаляться — до тех пор, пока не смог охватить взором весь земной шар. Сознание Малахова замерло столь же стремительно, как и вознеслось. Он очутился в открытом космосе, среди света звезд.