Смертельный аромат № 5 - Ольга Тарасевич

Водитель обернулся и вопросительно вскинул брови:

– Ау! Тебя домой? Туда, откуда забирал?

– А? Нет!

Лика назвала адрес прокуратуры и соврала любопытной Леночке, что едет к родителям.

«Время не позднее. Рабочий день у следователя ненормированный. Если повезет – поговорю с Тимофеем Аркадьевичем сегодня. Визитку его, конечно, где-то посеяла. Да и звонить в общем… не по себе. Такие разговоры лучше сразу вести при личной встрече. Может, он все еще на работе. Я бы на его месте себя убила», – размышляла Лика, вглядываясь в какие-то не весенние после уже зазеленевшего Парижа московские улицы.

Машина притормозила, и холодный ветер полоснул по лицу. Помахав удалявшемуся микроавтобусу, Лика застегнула коротенький пиджачок, вытащила ручку сумки и, поеживаясь, пошла к прокуратуре. Почти все окна здания ярко светились.

Но крошка-«Самсунг» запел бравурную песню, и Вронская обрадованно остановилась. Надо к следователю. Страшно до невозможности. И так стыдно. Благодаря телефону казнь можно отсрочить на пару минут.

– Лика, как добрались?

– Нормально. Ириш, как там у вас?

Голос Иры Сухановой звучал, как у механического робота.

– Более-менее. Все уладили. Завтра прилетаем тем же рейсом. Катиной маме уже сообщили. Так что ты нервы себе не рви… Но я не могу связаться с Кристиной. Закажи какую-нибудь машину, чтобы гроб можно было перевезти.

– Поняла. Держись там…

«Как нам повезло с Шуркой, – подумала Лика, дозвонившись до „Ведомостей“. – Чудо, а не секретарь: всегда на работе, всегда приветлива. И хватает же ей терпения общаться с нашими порой не совсем вменяемыми читателями».

– Конечно, Лик, я помогу, – узнав суть проблемы, пообещала Саша.

Вронская со спокойной душой повесила трубку. На Шурку можно положиться. Что обещает – всегда делает, и вне сомнений: требуемый автомобиль будет ждать Ирину у аэропорта.

До прокуратуры оставалась всего пара метров. Грохоча по выщербленному асфальту сумкой, Лика бегом домчалась до здания и в ответ на удивленный взгляд дежурного пояснила:

– Я к Ковалеву. Он на работе? Сумку можно у вас оставить?

– На работе. Документы предъявите, пожалуйста.

Лика извлекла из кармашка рюкзака паспорт и протянула дежурному. Видимо, фото не очень-то напоминало нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу измученный оригинал. Дежурный, забрав паспорт, удалился в будочку и принялся что-то выщелкивать на компьютере.

– А повестка есть у вас?

– Нет! Вы разбирайтесь, а я пойду, – крикнула Лика и устремилась вверх по лестнице.

Решительность покидала ее с каждой секундой.

– Это был мой самый неудачный допрос, Марат. Мне пора на пенсию, – раздавался из-за двери голос Тимофея Аркадьевича.

Вронская потянула на себя ручку, и в нос сразу же ударила убойная смесь запахов: водка, консервы, сигареты.

– Добрый вечер. Мне надо с вами поговорить, – сказала Лика и неприязненно покосилась на парня. – Тимофей Аркадьевич, у меня разговор конфиденциальный.

– Конфиденциальный. Ну надо же! У меня сегодня уже был один такой разговор, до сих пор не отошел, – Ковалев взял бутылку водки и ловко спрятал ее под стол.

Лика растерянно смотрела на покрасневшие лица, и слова застревали в горле.

– А можно мне… выпить?

Парень присвистнул:

– Водовки? Вот это по-нашему!

– Марат, там чашка в тумбочке, рюмок больше нет, – тихо сказал Тимофей Аркадьевич совершенно трезвым голосом и посмотрел на Лику так, что у нее душа ушла в пятки. – Что-то произошло?

Горькая жидкость мгновенно вскипятила внутренности. Давясь кашлем, Лика выговорила:

– Произошло. В Париже убили еще одну манекенщицу. Французы вышлют вам все материалы.

– Как убили? Кого убили? – Тимофей Аркадьевич снова убрал бутылку, включил компьютер. – Рассказывай все по порядку. Со всеми подробностями…

Худощавое лицо Марата вспыхнуло от досады.

– Неужели все-таки не Зорина… – прошептал он.

Лика насторожилась:

– А кто эта Зорина?

Заправляя в принтер бумагу, Ковалев пояснил:

– Супруга любовника Весты Каширцевой. Давайте, Лика, не отвлекайтесь. Рассказывайте…

Влюбленное сердце стучит быстро-быстро. И сладко замирает в предвкушении встречи. Петечка, любимый, как же плохо без твоих глаз и рук. Если рядом – кажется, плывешь по теплому синему морю, и солнце искрит на волнах, спокойно так на душе. Стоит хотя бы ненадолго расстаться – словно чья-то безжалостная рука выключает в жизни свет. Темно, сыро. Бессмысленно.

«Как же я по нему скучаю, – думала Наталья Захарова, открывая дверь своей квартиры. – Сколько писем ему из Парижа написала. Хоть бы на одно ответил, поросеночек мой. Только зря все к компьютеру бегала».

Ей очень хотелось помчаться к Петру сразу же, прямо из аэропорта. С вещами, без косметики, в простеньких джинсах. Только бы побыстрее прижаться к телу, которое, как душ, почему-то мгновенно смывает все проблемы и наполняет светлой чистой энергией.

И все же она решила сначала заехать к себе. Петр – эстет. В человеке все должно быть прекрасно – его жизненная философия. Причем прекрасно – всегда, постоянно, в любой ситуации. Так что приходится соответствовать требованиям любимого. Вот только когда они познакомились, Наташа выглядела просто, без изысков. Как обычно выглядят все, кто находится за кулисами фэшн-индустрии.

…Большой показ – это всегда нервотрепка. Слезы моделей. Как же не расплакаться, когда у другой девочки платьишко лучше. Пока докажешь, что не лучше. Пока уберешь черные потеки на нижнем веке. И что-нибудь некстати обязательно закончится – то белые тени, которые накладываются почти по нижней линии брови для того, чтобы «открыть глазки». То серебристый блеск. Без него даже пухлые губки кажутся менее соблазнительными.

А уж показ отечественных дизайнеров – особо тяжелый случай. Это европейский производитель одежды может себе позволить нанять для показа моделей. Русские, особенно начинающие, ограничены в средствах и приглашают, как правило, одно агентство на всех участников показа. А парикмахерам и визажистам хоть вешайся в такой день. У кого-то из модельеров в коллекции доминируют темные ткани с мехом. Рисуешь девочек в стиле вамп. Кто-то нашил розовых романтических платьев с воланчиками. Тени на глазах моделей слегка стираются, чтобы выглядели менее броскими. Помаду приходится менять. Конечно, лучше бы полностью переделать макияж. Но нет времени. Паузы между выходами незначительные. Едва лишь успеваешь сделать косметический «ремонт» личика и «сдать как стеклотару» модель в руки парикмахера, который тоже должен изменить образ.