Умри со мной - Элена Форбс

— Умаешься добираться, наворачивая такие круги, — поддержал коллегу Тарталья. — Будем надеяться, это ненадолго. Спорю, все достопочтенные бюргеры Барнса уже готовятся выступить с оружием.

Она слабо улыбнулась:

— Жалобы сыплются со всех сторон. Они, очевидно, уверены, что мы специально устроили тут заваруху, лишь бы испоганить им день.

Тарталья покачал головой: всем не угодишь. Когда мост закрывали на два с лишним года на реконструкцию, то доктора, дантисты, писатели, музыканты, актеры и другие представители солидного среднего класса, населявшие Барнс, выступили войной, требуя, чтобы мост оставался закрытым навечно: хотели оградить свое маленькое деревенское пристанище от общественного транспорта. А стоило закрыть его на день — поднялся ор до небес.

И не имеет ни малейшего значения, что на мосту погибла какая-то несчастная женщина.

Донован сунула альбом «X&У» группы «Колдплей» в CD-плеер и включила мотор. Анни Клейн жила минутах в десяти езды от «Антикварных книг Соэна», неподалеку от шоссе М4. Донован надеялась, что доедет туда до того, как Гарри Энджел успеет звякнуть Клейн и предупредить ее о визите полиции. Хотя свидетельств, что Мэрион Спир была убита, не нашлось и никакой связи между ее смертью с гибелью остальных девушек не просматривалось, Донован была согласна с Тартальей: получше разобраться с Энджелом, безусловно, стоило.

По шажку продвигаясь в густом потоке машин, Донован мысленно перебирала утренний разговор с Анжелой Графтон, бывшим боссом Мэрион Спир. Графтон, крупная краснолицая дама хорошо за пятьдесят, крашеная блондинка со шлемом налаченных волос, женщиной оказалась прямолинейной — выкладывала все напрямую, и сведения ее очень помогли. Она сидела за массивным столом, беспрерывно курила, стряхивая очередной длинный столбик пепла в блюдце, и рассказывала:

— Мэрион, не стану скрывать, уже подбиралась к тридцатнику, но разума у бедняжки было, как у шестнадцатилетней. Впрочем, это я ей польстила. Шестнадцатилетние-то сейчас такие, что ой-ой.

Эмоциональная речь Графтон лилась полноводным потоком, ее почти не приходилось подталкивать. Робкие попытки Донован возразить или вставить словечко риелторша решительно пресекала.

— Но при том, как сложилась жизнь Мэрион, не приходится удивляться ее неразумию. — Она кинула на Донован многозначительный взгляд, долженствующий означать, что сама-то она в жизни современного мира разбирается на все сто. — Единственная дочь, папочка сбежал, когда девочка была совсем маленькой, бросил жену справляться в одиночку. Мамочку ее я отлично помню. Глупая гусыня, названивала Мэрион днями и ночами, одолевала своими переживаниями и пустыми беспокойствами. Не давала Мэрион жить самостоятельно, вечно хныкала, как ей одиноко без дочки. Пассивно-агрессивные — так, по-моему, теперь называют подобных людей. Ей только и хотелось, чтобы Мэрион вздернула лапки кверху и вернулась домой, в Лестер. Бедняжка Мэрион, помню, думала я не раз, прямо-таки зазря пропадает. Женщиной она была порядочной, но было в ней что-то… жалкое, что ли. Так и хотелось взять ее под свое крыло. Да чем тут особо поможешь?

Глубоко вздохнув, точно Мэрион сама напросилась на несчастье, Графтон добавила, что клиентам Мэрион нравилась. Но она не помнит, чтобы кто-то названивал ей в агентство или заходил с ней встретиться.

— Готова голову прозакладывать, что Мэрион не упоминала никаких приятелей или поклонников. С другой стороны — с какой бы стати она стала рассказывать о них мне, своей хозяйке? — Графтон пожала квадратными плечами. — Да и не из тех была Мэрион, кто откровенничает… Очень она милая и симпатичная была. Но с такой кошмарной мамашей у нее не имелось ни малейшего шанса добиться успеха. Такая мамочка кого хочешь заставит скрытничать, верно?

Машины по-прежнему еле ползли, где-то вдалеке Донован услышала вой сирены. Наверное, впереди произошла авария, дороги после дождя такие скользкие. Взволнованная мыслью, что Энджел того и гляди позвонит Клейн, Донован на первом же повороте свернула с шоссе и, лавируя в боковых улочках, срезая путь, выбралась на Поупс-лейн. Тут машины шли поживее. Задержавшись у ворот Брентфордского кладбища, чтобы уточнить в справочнике адрес, Донован через пять минут сворачивала на улицу, на которой жила Клейн.

Район этот находился не дальше чем в полумиле от Илинг-Грина, однако атмосфера тут была совершенно иная: облупившаяся краска на стенах домов, неухоженные палисадники, всюду пестрят объявления риелторов вперемежку с зазывной рекламой пансионатов, предоставляющих и ночлег, и завтрак. Дом Клейн затерялся в середине длинного ряда высоких старых домов на две семьи. Обойдя завал из детских велосипедов, брошенных посередине дорожки — владельцы их, вероятно, побежали домой обедать, — Донован подошла к двери и пробежала глазами табличку над домофоном. Фамилия «Клейн» была нацарапана ручкой на обрывке пластыря, приклеенного над верхним звонком. Донован пришлось несколько раз надавить на кнопку, прежде чем отозвался сонный женский голос:

— Кто там?

— Здесь живет Анни Клейн? Я сержант Донован.

— Из полиции?

Донован расслышала тревогу в голосе женщины. Знакомая с такой реакцией даже у совершенно невиновных людей, не привыкших к общению с полицейскими, Донован постаралась ответить как можно дружелюбнее:

— Вам не о чем беспокоиться, уверяю вас. Мне нужно только поговорить с вами о Гарри Энджеле.

Последовало молчание, затем где-то наверху заскрипело оконце.

Вывернув шею, Донован посмотрела наверх и увидела женщину с длинными ярко-рыжими волосами. Та разглядывала ее.

— Анни — это я. С Гарри все в порядке?

— С ним все распрекрасно. Можно к вам подняться?

— А вы на самом деле полицейский? — В голосе девушки слышалось недоверие.

Донован подняла свое удостоверение. Жест на таком расстоянии скорее символический.

— Ладно, я вам верю, — заявила Анни. — Вот. Ловите!

У ног Донован шлепнулось кольцо с ключами от автоматического американского замка.

— Домофон не работает. Верхний этаж, поднимайтесь прямо по лестнице.

Девушкой Анни оказалась доверчивой и сговорчивой. И, похоже, Энджел еще не успел предупредить ее о визите полиции.

Пол в вестибюле был завален неоткрытой почтой, а указатели в пластиковых обертках беспорядочно свалены в углу. Затхлый запах, вытертый ковер и лупившаяся чешуей зеленая краска — все напоминало Донован о комнатушках, что она снимала в университетские времена. Запыхавшись, останавливаясь передохнуть на каждой узкой лестничной площадке, Сэм с трудом одолела крутую лестницу на четвертый этаж. Нет, действительно, с куревом пора наконец заканчивать. Ей всего тридцать три, и, согласно дурацким статейкам, прочитанным Донован в процессе ее редких набегов в парикмахерскую, она пребывает в возрасте наиболее пышного женского расцвета. По лестницам ей галопом полагалось бы скакать, как породистой лошадке, а потом заниматься необузданной любовью с каким-нибудь симпатягой парнем, поджидающим ее наверху. «Ага, как же! — вздохнула Донован. — Бывает, что и свиньи летают!» И она свернула в последний лестничный пролет.