Сегодня, мама! - Сергей Лукьяненко

И Стас перевел это Лине.

…Мы приземлились ночью. Сначала падали с парашютом, затемзависли над землей, удерживаемые антигравитацией.

— Ты же говорил, нет запаса энергии! — воскликнулСтас обличающе.

— На движение прямо над поверхностью затратыминимальны, — ответил сфинкс. — Если даже мы будем кататься вхроноскафе, как на антиграве, целый день, мы потратим энергии столько, скольконужно для переброски во времени часа на два-три.

Стас прикусил язык, и мы двинулись над ночным городом,подыскивая удобную и пустынную площадку.

Мы сели в центре, на стадионе. Пока мы летели, я рассказывалЛине, что такое милиция и детская комната в ней, а также научил говоритьпо-русски «здравствуйте» и «меня зовут». Чем еще я мог помочь ей?

Втроем мы выбрались из капсулы. Душная летняя ночь наполняласмешанным чувством радости и грусти. Мы молча прошли несколько шагов.

— Ну все, мальчики, вам нужно возвращаться, —сказала Лина. — Долго прощаться не будем. Я рада была узнать вас. И оченьвам благодарна. Вы ведь мне жизнь спасли. И от Неменхотепа избавили. Жаль,конечно, что так получилось…

— Мы все равно найдем тебя, Лина, все равнонайдем, — сказал Стас запальчиво, потом неожиданно обнял ее и,повернувшись, побежал к хроноскафу. На Лине от его объятий осталось несколькоприлипших кусочков разваренной моркови.

«Найдем, — подумал я. — Если бы речь шла орасстоянии, а тут — время. Никогда мы ее не найдем. Или найдем чужую взрослуютетю… Нет уж, лучше не искать даже».

— Прощай, Лина, — сказал я и легонько сжал ееладонь в своей.

— Прощай, Костя. — Она улыбнулась, и в то же времяя увидел, что на глаза ей навернулись слезы. Удивительно, другая девчонка ужедавно рыдала бы навзрыд…

Я забрался в капсулу, и тут вдруг Шидла сказал нам:

— Посидите тут минутку, только ничего не трогайте. Мнетоже нужно ей кое-что сказать. — И он выскочил наружу с прижатой к грудипередней лапой, явно что-то от нас пряча. Только, честно сказать, мне совсем небыло интересно, что он там прячет. Ничего мне не было интересно.

Сфинкс вернулся минуты через три.

в которой ржавый гвоздь спасает Вселенную

Стас вдруг расплакался. Хотя вообще-то не вдруг. Если бы незаплакал он, наверное, первым разревелся бы я.

Шидла, запуская ракетные двигатели, жалостливо поглядывал нанас. Но меня эти взгляды только раздражали. Откуда ему — сфинксу (у них исамок-то нету!) — понимать, что такое друг-девчонка. Вообще друг — этомного, а если человек смог стать твоим другом несмотря на то, что он —девчонка, это уже серьезно.

Через минуту я убедился, что в этом отношении мы с братомсолидарны.

Когда Стас всхлипнул особенно громко, Шидла мягко сказал:

— Перестаньте, котята, во всяком случае…

Но закончить он не успел, потому что Стас заорал:

— Молчи, урод! Что б ты понимал?!

Самым поразительным было то, что Шидла действительнозамолчал и ничем не выказал обиды. Заговорил же снова лишь минут черездвадцать, когда мы со Стасом уже болтались в невесомости, а сам он настраивалвременной блок. Заговорил так, словно его и не прерывали:

— …Во всяком случае, ее жизни ничего не угрожает.

— Почему это? — не поверил я.

— Потому что я — преступник, — туманно ответил он,а потом сразу сменил тему, как будто жалел о сказанном: — Кстати, учтите,хроноскаф невозможно настроить с точностью до минуты, и не исключено, что выпоявитесь в своем времени часа на два-три раньше или позже своего исчезновения.

— Если раньше — не беда, — заметил ужеуспокоившийся Стас, — переждем. А вот если позже, когда нас папа с мамойуже хватятся, тогда что-то сочинять придется.

— Можем и сейчас — заранее — сочинить, — предложиля.

— Предпочитаю экспромт, — заявил Стас как всегдасамонадеянно.

Я заметил, что брат мой жалеет, что обругал сфинкса;все-таки мы привязались друг к другу, многое вместе пережили. Да что говорить,у Неменхотепа-то он нас по-настоящему спас. Но извиняться… Нет, это не вСтасовой натуре. Он, заглаживая свою вину, все-таки попытался затеять дружескуюбеседу. И это ему удалось.

— Шидла, а что ты будешь делать, когда нас вернешьдомой? — спросил он. — Отправишься в Древний Египет и умрешь там сголоду?

— Раньше я хотел поступить именно так, — ответилсфинкс, — но сейчас, думаю, я могу сделать больше. Я могу максимальноувеличить вероятность того, что петля замкнется. Не надеясь на слепой случай.

— Как?

— Я лично позабочусь о том, чтобы статуя сфинкса былапостроена. И чтобы хроноскаф со мной внутри, замаскировав, поместили именно вфундамент этой статуи, где его потом и должны найти.

— Но как ты сможешь быть уверенным в этом? — неунимался Стас. — Ну статую ты еще можешь заставить построить. Тебя боятся.О твоем бластере, наверное, легенды сложили. — При этих словах Шидлапочему-то отвел глаза. — Но как ты заставишь египтян делать все по-твоему,когда тебя уже не будет?

Логика в словах Стаса была железная, но Шидла ответил такое,что мы с братом ошалело выпучили глаза:

— Они не посмеют нарушить волю фараона. А я будуфараоном.

Мы молчали, просто не зная, что сказать, а сфинкс пояснил,распаляясь:

— Я воспользуюсь гибелью Неменхотепа. Я буду хорошимфараоном. Я их многому научу. Как добывать железо, как делать бумагу, какрастить новые сорта злаков… А главное, я научу их справедливости. Уж кто-кто, ая-то знаю, что такое справедливость. Я буду очень справедливым фараоном, моиподданные будут любить меня. И никаких жертвоприношений! Это же дикостьнесусветная! — Он помолчал, а потом закончил проникновенно: — А еще непонравилось мне, как они там с кошками обращаются… я их научу.

— Шидла! — не выдержал я. — Но истории ничегоне известно о фараоне-сфинксе! И вообще, сфинкс — существо мифологическое!

— Сам ты — существо мифологическое, — совсемпо-стасовски обиделся сфинкс. — А что истории неизвестно, так я и об этомпозабочусь.

…Все-таки хроноскаф — действительно удивительное достижениеинженерной мысли. Во второй раз мы совершали на нем посадку по-человечески, тоесть зная куда, когда и при полной его исправности. Шидла снова включилголографический глобус. Тот повис за нашими спинами, занимая все свободноепространство рубки. Раньше эта миниатюрная модель Земли как-то не слишкомпоразила меня, не до того было. Сейчас же… У меня защемило сердце, когда Шидлавыключил свет и маленький, с метр диаметром, земной шар, искрясь полярнымишапками и переливаясь ручейками великих рек, медленно вращаясь, завис нарасстоянии вытянутой руки от нас.