Цепкие лапы времени - Александр Плетнёв

Но Игорю еще с курсанства, еще с училища вдолбили: авторитет командира строится на превосходстве в знаниях и непререкаемой уверенности в своих решениях.

«Даже если ты не прав в чем-то, – уже договаривали, нагружая и ответственностью, и бременем долга, – вы защитники, элитный срез общества. Страна вложила в ваше обучение столько средств, что…», и так далее, и тому замполитовски-подобное.

Тем и взял, сразу и категорически заставив себя уважать! Лишь разрешив в неформальной обстановке… и в бою, где все должно быть без проволочек, чтоб не валандать с длинным обращением «товарищ старший лейтенант», называть его на испанский манер Игоро.

Это «Игоро» выскочило с легкой руки кубинца, который, однажды показав большой палец, выдал вескую оценку: «команданте Игоро».

Кубинца завали Фидель, чем тот чертовски гордился[64].

* * *

Утренними склянками шкипер известил, что «скоро», что «вот-вот», и что «если бы не благодатный туман, то полоску береговую на левом траверзе уже бы видели вполне». Этот туман близ Фолклендских (Мальвинских) островов давал хороший шанс не быть обнаруженным вражеской авиацией.

Этим утром ради интереса старший лейтенант Перепелица, забравшись в машину, включил радиостанцию, ловя эфир и отголоски открытых текстов, – скороговорки на языках Шекспира и Сервантеса порой были очень экспансивны.

«А ведь, черт. Там война».

И чем ближе… ближе к пороху, к свисту пуль, реву ракет и турбин, тем оно явственнее ощущалось. И становилось жаль профилоненных на берегу часов и ту размеренность штатного учебного регламента, пока сидели в лагере.

Вдруг понял, что, уже сойдя на тот берег, вот так спокойно, в тепличных условиях позаниматься с личным составом возможности больше не представится. «Там будет сплошное боевое дежурство. А ну-ка!»

– Экипаж! Строиться!

Решив снова, а может и пару раз и больше раз, прогнать «норматив», а для еще большей наглядности запустить движки, включив аппаратуру на прогрев – пусть хоть лампочки погорят, как положено.

Перед отмашкой на расчетное время кубинец лишь спросил:

– Антенны поднимать?

– Обойдемся пока. Соответственно и «высокое» на СОЦ не подавать[65].

Отработали. Эдаким полуфабрикатом. Хотелось думать, что уже лучше.

Вырубили. Заглушили.

Повылезали наружу.

Пошла гулять пачка – перекур. Кто-то ушел по нужде (считай, больше получаса без пауз). Зато согрелись и в каюты не тянет.

Перекидывались фразами. Немного на русском, немного на местном наречии.

Подметил для себя, что «испанский» за такое тесное время на аргентинской земле уже легче ложился на язык, вскакивая расхожими словечками.

Пока занимались, усиленно и не единожды (для этого вылезая из нутра, строясь, получая замечания и снова по «свистку» осаждая люки машины), день на месте не стоял – набирал силу, неуверенно сменяя в небе утро, оставаясь таким же практически безветренным и туманным.

Наконец слева вроде бы проглянулся какой-то мыс входа в бухту Порт-Уильям, в глубине и изгибах которой (карту места выдали) и был пункт назначения – Порт-Стенли.

Судно уверенно резало воды, сменив галс, отчего слегка повело под ногами палубу. Кильватер позади кривился пенной дугой.

Здесь, в бухте, попали в окончательную полосу безветрия, прикрытого береговым полуостровом. От этого и густота тумана только уплотнилась. Начали сбавлять ход, переходя на «малый» – не ровен час можно налететь на патрульный катер или еще какую-нибудь посудину. Эти воды в принципе уже контролировались аргентинскими силами.

Шкип высунулся из мостика, что-то белозубо проорав.

– Говорит – «все, почитай дошли», – пояснил Фидель, сам явно толком не расслышав, но по интонации сообразив.

Вертолет свалился с неба из белесого марева, как сатана!

Плотный туман, видимо, украл все его, что должны быть оглушительными, звуки.

Свалился и с ходу выпустил ракету, что стремительным огненно-дымным росчерком метнулась вниз.

Взрыв где-то в носовой оконечности (там коротко полыхнуло) заставил судно вздрогнуть.

Винтокрылая машина висела мутным призраком в тумане, вращая лопастями, водя «жалом» – казалось, пилоты смотрят на свою проделанную работу.

Игорь оцепенел, пропуская мимо ушей крики, топот, кто-то дернул его за рукав.

Один из аргентинцев вдруг нарисовался с ПЗРК – шустрый парень, когда только успел (им в штатное расписание присовокупил две «трубы» – еле смогли примостить в тесноте аппаратной).

В этот момент от силуэта геликоптера опять сорвалась, потянулась новая нисходящая полоска, домчав к своей цели – снова куда-то в район полубака или ближе… к миделю, не разобрать.

Ударило плотной звуковой волной! Тряхнуло! Взметнулось клубами дыма, блеснув алыми языками.

Боец с ПЗРК свалился. Однако, сам окровянив себе лоб, ценное оружие не выронил, неуклюже пытаясь встать.

«Британец» нагло приблизился, доминируя свистом турбин и лопастей на уши, и, сделав кренящий разворот, засветив брюхо («Си Кинг» – теперь узнал), стал удаляться в открытый океан.

Боец с ПЗРК, наконец, сумел встать на колени… на одно, выставив вперед ногу, взваливая тубус на плечо, разворачиваясь в направлении, где только что вальсировал агрессор-геликоптер.

Перепелица было дернулся, но уже подавил в себе порыв выхватить у него переносной комплекс и самому попытаться произвести выстрел:

«Этот аргентинец уже валил англичан в реальном бою. А у меня только учебные стрельбы – раз-два и обчелся. Пусть он! Только где же этот чертов “Си Кинг”? Удрал, сука!»

Вскинул голову, пытаясь отыскать убежавшую машину. Утихший, едва пробивающийся сквозь студень тумана звук лопастей доносился совершенно не пойми откуда… рассеиваясь, увязая.

«При таком “молоке” о визуальном наведении и говорить не след! Куда целить? Не видно ж-ж-ж… кисель!»

Аргентинский стрелок, похоже, тоже соображал, удерживая тубус на плече, водя в секторе взведенной тепловой головкой.

«Там если режим “автомат” воткнуть – оно само палит, едва ГСН захватит тепло выхлопа турбин. Пуск-то уже нажат!..»

Эти нюансы додумывались параллельным каналом в башке (мысли они такие – имеют свойство самостоятельно метаться из угла в угол), когда Перепелица уже взбирался наверх к люку на крыше шасси. Успел гаркнуть:

– Экипаж, приготовиться к бою! Давай, расчехляй, заводи!