Предсказание - Дин Кунц

— Ты хочешь стать миллионером? — спросила она.

— Скорее нет, чем да. Все время буду волноваться о том, как бы не потерять деньги. Наверное, человеку необходимо стремление стать миллионером. Некоторые говорят, что мне для этого не хватает честолюбия.

— Кто?

— Что?

— Кто говорит, что тебе не хватает честолюбия?

— Наверное, все. И потом, я не люблю путешествовать. Большинство людей хотят повидать мир, а я — домосед. Думаю, что весь мир можно увидеть на одной квадратной миле, если знать, куда смотреть. Я никогда не поеду на поиски приключений в Китай или в Республику Тонга.

— Где находится Республика Тонга?

— Понятия не имею. Я никогда не увижу Республику Тонга. И, скорее всего, не побываю в Париже или Лондоне. Некоторые скажут, как это трагично.

— Кто?

Я же продолжал выкладывать собственные недостатки:

— Я совершенно лишен воображения.

— Насчет «совершенно» согласиться не могу.

— Некоторые так говорят.

— Опять ты про них.

— Про кого? — спросил я.

— Про некоторых.

— Мы живем на одном из самых знаменитых горнолыжных курортов страны, а я не катаюсь на лыжах. И никогда не хотел научиться.

— Это преступление?

— Говорит о недостатке авантюрности.

— Некоторым авантюрность абсолютно необходима.

— Только не мне. Все ходят в походы, бегают марафоны, качают мышцы. Это не мое. Я люблю книги, долгие обеды под хороший разговор, долгие прогулки, и тоже под разговор. Нельзя разговаривать, мчась по горному склону со скоростью пятьдесят миль в час. Нельзя разговаривать, если бежишь марафон. Некоторые считают, что я слишком много говорю.

— Они очень самоуверенны, не так ли?

— Кто?

— Некоторые. Тебя волнует, что думают о тебе другие люди, не члены твоей семьи?

— Пожалуй, что нет. И это странно, ты согласна? Я хочу сказать, только маньякам-социопатам наплевать, что думает о них кто-то еще.

— Ты полагаешь себя маньяком-социопатом? — спросила она.

— Похоже, могу им стать.

— Не думаю, что сможешь, — не согласилась она.

— Ты, наверное, права. Хороший маньяк-социопат должен иметь авантюрную жилку. Любить опасность, идти на риск, а во мне ничего этого нет. Я — зануда.

— И за этим ты мне и позвонил? Чтобы сказать, что ты зануда, болтун и неудавшийся социопат?

— Нет, это все преамбула.

— К чему?

— К тому, о чем мне не следовало спрашивать тебя по телефону, о чем следует спрашивать при встрече, глаза в глаза, о чем я, возможно, спрашиваю слишком рано, но я, так уж вышло, убедил себя в том, что должен спросить именно сегодня. Иначе поднимется ветер, начнется буря, я потеряю возможность покорить вершину… а теперь мой вопрос… Лорри Линн Хикс, ты пойдешь за меня? Станешь моей женой?

Я подумал, что ее молчание свидетельствует об изумлении, потом подумал, что все гораздо хуже, и наконец услышал:

— Я люблю кого-то другого.

События 15 сентября 1994 года (в этот день превратилась в руины немалая часть городской площади) заставили меня со всей серьезностью отнестись к предсказаниям дедушки Джозефа. 4

Я пережил первый из моих пяти ужасных дней. Но выживание далось дорогой ценой.

Когда тебе чуть больше двадцати, нога у тебя набита металлом и ты иной раз прихрамываешь, все это может выглядеть даже романтично, если ты таскаешь в себе шрапнель, которая попала в тебя, когда ты служил в морской пехоте. А вот тем, что тебя подстрелили, когда ты пытался отнять пистолет у клоуна, особо не погордишься.

Даже если речь идет о клоуне-неудачнике и грабителе банков, человек этот все равно остается клоуном, так что ничего героического в твоем поступке не найдут. И мечтать об этом — абсурд.

Люди будут говорить: «Так ты, значит, отнял у него пистолет, но ему удалось сохранить бутылку с сельтерской?»

На протяжении восьми или десяти месяцев мы много размышляли над тем, как нам провести второй день из пяти, указанных в списке дедушки Джозефа, который отделяло от первого чуть больше трех лет: понедельник, 19 января 1998 года.

Что касается лично меня, так я купил пистолет калибра 9 мм. Я не питаю любви к оружию, но уж больно не хотелось и в этот день остаться совершенно беззащитным.

Я не хотел, чтобы мои ближайшие родственники подверглись угрозе, пытаясь связать свои судьбы с моей. Тем не менее мама, папа и бабушка настаивали на том, что проведут со мной все двадцать четыре часа очередного ужасного дня.

Их главный аргумент сводился к тому, что Панчинелло Бизо не смог бы взять меня в заложники в библиотеке, если бы ему пришлось вместе со мной брать в заложники и их троих. Они полагали, что толпа обеспечила бы мне безопасность.

Я придерживался иного мнения: он бы просто пристрелил их всех, а меня все равно оставил бы в заложниках.

Контраргумент они приводили крайне слабый, но им всегда казалось, что он позволял им выиграть дебаты: «Ерунда! Чепуха! Чушь! Быть такого не может! Бред! Галиматья!»

В принципе, спорить с моей семьей бесполезно. Они — что могучая Миссисипи. Ты можешь только плыть по течению, пока в конце концов не окажешься в дельте. А уж там будешь дрейфовать, наслаждаясь солнечным светом и неторопливым движением воды.

За многими обедами, запивая их бессчетным количеством чашечек кофе, мы обсуждали, стоит ли нам всем остаться под охраной четырех стен нашего дома, запереться на все замки и защищать родовое гнездо от всех клоунов и прочих агентов хаоса, которые могут появиться на пороге.

Мама полагала, что мы должны провести этот день в публичном месте, в окружении большого количества людей. Поскольку в Сноу-Виллидж толпа собиралась лишь в редкие дни и на короткие время, она предложила отправиться в Лас-Вегас и все двадцать четыре часа пробыть в одном из казино.

Папа предпочитал разбить лагерь посреди огромного поля, чтобы никто не смог приблизиться к нам незамеченным.

Бабушка предупреждала о падающих с неба метеоритах. Они могли размазать нас по земле и в чистом поле, и в собственном доме, и в Лас-Вегасе.

— В Лас-Вегасе ничего такого не случится, — настаивала мама, черпая убежденность в собственной правоте из кружки с кофе размером в половину ее головы. — Помните, там по-прежнему правит мафия. А значит, ситуация под контролем.

— Мафия! — воскликнул отец. — Мэдди, мафия не может контролировать метеориты!