Хорошая я. Плохая я - Эли Ленд

– Твое дело.

Мне следовало бы предупредить ее, что из него не самая лучшая дуэнья. Готова поклясться, он затащит ее в какой-нибудь частный садик по дороге – подсадит вверх, ощупает всю. Последние гости выходят из кухни. Я замечаю на столе сумку Фиби, сама она смеется с похожей на гиену девочкой. Проходя мимо нее, я говорю ей, что скоро полночь, но она не реагирует, и я ухожу одна.

Майк открывает мне дверь, едва я подхожу, он, должно быть, дежурил у окна, волновался.

– Где Фиби? – спрашивает он.

– Сейчас придет, думаю. Ее провожает один мальчик.

– О боже, уже наступил этот возраст, – говорит он с улыбкой, спрашивает, как все прошло.

– Неплохо. Но если честно, я довольно-таки сильно вымоталась. Можно мне мои таблетки, и я лягу спать.

– Конечно.

Проходит два часа, комендантский час пробил и миновал. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем она сообразит, что ключи от дома пропали. Они перекочевали из ее сумочки в мой карман, когда я проходила мимо. Она и ее многочисленные поклонники поплатятся за все.

Наконец на лестнице раздаются шаги, приглушенные голоса, что-то вроде «поговорим об этом утром». Соседняя дверь захлопывается с шумом. Я засыпаю мгновенно, в полном удовлетворении от услышанного.

Этот раунд я выиграла.

Я просыпаюсь, как от удара, от ощущения, что падаю куда-то. Как будто я в суде и не могу вспомнить, как отвечать на вопросы. Все уставились на меня, ждут. Ты за ширмой. Встаю с кровати, иду в ванную, пишу углем на шкафчике, где я веду свой учет, новое число – уже восемь, прислоняюсь лбом к дверце шкафа и пытаюсь дышать ровно и глубоко.

Босые ноги бесшумны, Майк не слышит, как я подхожу к кухне. Он что-то читает, подносит листок к глазам, всматривается в нижнюю часть. Не уверена на сто процентов, но, кажется, сверху написано мое имя. Читая, он подчеркивает, делает пометки, трет глаза, расстроенный, усталый. Мне хочется подойти к нему, обнять, но я не смею. Поблагодарить за то, что взял меня. Заботится обо мне.

Он отрывает взгляд от бумаг и переворачивает их, когда я подхожу к столу, потом кладет под свой ежедневник. Я делаю зарубку в уме – нужно найти эти бумаги позже, или в пятницу, когда Саския на йоге, а Майк работает допоздна.

– Не заметил, как ты подошла. Будешь завтракать? – спрашивает он.

– Может быть, немного. Выпью чаю. Вам налить, у вас усталый вид?

– Я дожидался Фиби. Она не только опоздала на два часа, но еще умудрилась где-то потерять свои ключи.

Ой!

– Мне очень жаль. Я звала ее пойти со мной.

– Не извиняйся, ты не виновата. Хорошо, что хоть кто-то из вас пришел домой вовремя.

– Налить чашку Саскии?

– Очень мило с твоей стороны. Но она уже встала и уехала. Отправилась с подружками спозаранку в какой-то аутлет, там распродажа великого дизайнера вроде бы.

Пока закипает чайник, он спрашивает, готова ли я к завтрашней поездке. Я киваю, говорю, что после того, как узнала, что мы едем в Тетбери, погуглила его.

– А ты нашла дендрарий? Это недалеко, место называется Вестонбрит. Я думаю, тебе там понравится, чудесные тропинки для прогулок. Мы обычно возили туда Фиби, когда она была маленькая.

Ты возил, хочешь сказать. Саския под вопросом. Я не спрашиваю, какой чай он хочет, мне это неважно, я просто наслаждаюсь ощущением дома, которое испытываю, когда завариваю его.

– Когда закончишь, Милли, присядь. Нам нужно кое-что обсудить.

Чайные пакетики уже набухли, вода стала темно-коричневой, но я утапливаю их поглубже, придерживаю, оттягиваю момент, когда придется сесть за стол. Добавляю молока в обе чашки, в свою кладу сахар, размешиваю и, взяв кружки, сажусь напротив него. Подтягиваю ноги к груди, убираю их с пола, а то чудовища, которые водятся под столом, схватят. Но я не дамся.

– Спасибо, – говорит он, подвигает свой стул ближе к столу. – Я хочу, чтобы ты поняла меня правильно. На тебя и так свалился целый вагон проблем. Но мне кажется важным обсудить письмо, которое прислала мне мисс Джеймс.

Значит, про МК.

Чай очень горячий, но я все равно делаю глоток. Ожог. Язык.

– Мисс Джеймс упомянула, что ты сделала мисс Кемп подарок – свечу и что ты встречалась с ней.

– Не так уж часто.

– Но, возможно, чаще, чем другие ученики встречаются со своим куратором?

– Ровно столько, сколько нужно, чтобы посоветоваться по поводу рисунков.

– Понимаю, но, насколько я могу судить, ты кроме этого часто писала ей.

– Всего несколько раз. Она не ответила, и я хотела убедиться, что она получила письмо.

– Несколько раз в неделю – это много, Милли. Я не сомневаюсь, что мисс Кемп очень хорошо относится к тебе, но она почувствовала некоторый перебор. Я думаю, причина в том, что ты хотела проводить с ней больше времени, чем она могла тебе уделить.

Я чувствую себя глупой, униженной, и меня охватывает тоска по тебе. Это случалось не часто, ты редко бывала в хорошем настроении, но иногда ты вставала позади меня и расчесывала мне волосы. Ты говорила, что я красивая, и я тоже чувствовала себя красивой. Я всегда чувствовала себя красивее, когда ты обращалась со мной хорошо.

– Я могу представить себе, каким образом возникло недоразумение. Я встречал мисс Кемп несколько раз, она очень славная женщина, очень добрая. Но я хочу помочь тебе разобраться в том, что происходит, вооружить тебя необходимыми понятиями. Это важно. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Нет.

– Ты когда-нибудь слышала такой термин – «перенос»?

Я снова отвечаю «нет», хоть это и не совсем правда. Я читала об этом в какой-то книге. Только он ошибается насчет МК, к ней это не имеет никакого отношения. Мне просто нравилось с ней общаться, больше ничего.

Ой ли?

– Перенос – это психологический процесс, когда человек неосознанно переносит чувства, которые испытывал по отношению к какой-либо личности или ситуации в прошлом, на личность или ситуацию в настоящем.

– Я всего лишь хотела поблагодарить ее.

А вовсе не просила ее стать моей мамой.

– Я понимаю смысл твоего поступка, но было бы вполне достаточно, даже лучше, если бы ты выразила свою благодарность словами.

Я прикусываю язык, до боли, и вынуждена скрывать, что мне больно, импульс острой боли передается в основание позвоночника, по траектории, которая соединяет нервы внутри тела.

– Никто не обвиняет тебя, Милли, для тебя такое чувство вполне естественно.

Вот он, флаг инаковости, снова развевается над моей головой.

Чувство, которое естественно «для меня».